Из цикла «Откровения Евы»
Прошло немало лет… Я помню, над твоей могилой
в свинцовом небе, высоко, кружили журавли,
курлыча монотонной песней свой мотив слезливый.
За ними ввысь душа твоя взметнулась от земли.
Я помню накануне сон: в кроваво-красных розах
в гробу лежала с погребальным ты в руках крестом.
Так больно вспоминать… И снова подступают слёзы,
на миг дыханье перекрыв удушливым комком.
Как мне забыть… Я вспоминаю руки твои, мама,
как невесомо пальцами по голове моей
легко скользили, увлажняя волосы бальзамом…
Ещё на свете разве были руки их нежней?!
Как мне забыть твой дивный голос мелодичный, мама,
что колыбельные сначала тихо напевал,
а старше стала – обучала на рояле гаммам,
и он грудным бельканто за пределы воспарял.
Я не забуду как меня ты называла, мама:
то «Евочка-припевочка», то «девочка моя»,
а я, негодная, тебе перечила упрямо:
какая девочка, давно же взрослой стала я.
Я не забуду, как истошным криком «мама!»,
ворвавшись в Склиф, мечась по этажам, звала тебя,
отца как вызывала из Тбилиси телеграммой,
и дико выла в голос, в безутешности скорбя.
Во снах кошмарных я зову тебя надрывно, мама,
опять пытаясь неизбежное предотвратить…
Но каждый раз я замираю над могильной ямой,
и тихий зов твой с неба умоляет отпустить.
Твои черты ищу в похожих женских лицах, мама –
но нет их там!.. Да разве стихнет в сердце эта боль??!..
Прошу я одного у Бога, помолившись в храме –
тебя минула в вечности чтоб скорбная юдоль.