Услышать – это значит «понять желания». (с)
Шезметет принимает своих гостей в саду.
Как никто другой, она чувствует невидимое полотно тонких вибраций, пронизывающих пространство, и создаёт узоры на этом полотне событиями грядущего. А ещё – она умеет сшивать его, когда нити миров путаются и рвутся.
Сегодня на приёме у Шезметет – семейная пара, обратившаяся по поводу странного поведения младшей дочери. Их первый ребёнок был зачат самостоятельно, а второй, после долгих неудачных попыток – в репродуктивном центре «Исида». Шезметет и посетители сидят вокруг стола в креслах, плетеных из лозы. На столе расставлены чайные приборы.
– Она родилась в срок, – рассказывает женщина, – сразу же закричала, рано научилась сидеть и ходить. Только вот разговаривать не могла… точнее – не хотела… Не хотела общаться так, чтобы мы её понимали.
Чародейка поворачивает голову и внимательно смотрит на пятилетнюю девочку, сидящую на лужайке. Ребёнок слегка раскачивается всем корпусом, издавая тихие звуки. Сосредоточившись, можно уловить ритмику, свойственную речи, и тогда станет ясным, что это – язык, а точнее – вербальная формула.
Помоги мне, отец Атум, сущность бога Ра,
перережь путы, удерживающие меня в стороне от тропы,
дай мне уйти, дай мне уйти, усиль меня,
чтобы не сгореть в огне Харт-Нир,
чтобы не потерять имя Рен,
чтобы слышать зов сердца моего Хат.
Упрочь меня, упрочь меня и придай мне форму,
и даруй благо, дабы мне войти в Землю Постоянства…
Шезметет не нужно напрягать слух, чтобы слышать это заклинание, этот зов души:
Бог Инпу нашёл меня по следам и извлёк
из крайних пределов Земли,
из крайних пределов Небес…
– Мы консультировались с детским неврологом, психологом и логопедом, мы сделали всевозможные обследования, нам назначили терапию… – продолжает говорить женщина, но разум чародейки уже не здесь. Она будто отталкивается от твёрдой материи реальности и плывёт туда, где всё началось, она будто пронизывает тысячелетия…
Цвета силы в этой стране: белый, золотой, жёлтый. Облака – редки, а дожди – уникальны. Бескрайняя пустыня в сговоре с солнцем, и этот нерушимый жестокий тандем способен выпить досуха любые жизненные соки. Днём воздух так пересушен и раскалён, что сбрызнутые из облаков капли воды испаряются прямо в полёте, и зародившийся на высоте дождь попросту не достигает земли. Но это скупое небо так прекрасно в своей пронзительной голубизне, что живущие здесь люди называют её «иртиу» – «бездонность».
Синий, «хесбедж», и зелёный, «уадж», – это цвета Нила, источника жизни, и расцветающей в его водах болотной лилии. Чудесные лепестки раскрываются на рассвете, приветствуя воскресшее солнце-Хепри, которое поднимается всё выше и обретает свою жгучую силу. И лишь на закате, когда миром правит мудрый Атум-Ра, жара немного спадает…
Едва уловимая тень скользит над песком и водой, уносясь туда, где властвуют бестелесные. Богиня Шезметет видит всё. Она ищет следы былого воплощения Элизабет, следы её бессмертной души.
А чтобы душа отозвалась, её нужно назвать по имени.
– Как зовут вашу дочь? – приглушенный голос чародейки кажется чревовещанием.
Мужчина, считающая себя отцом, молча сглатывает. Женщина, считающая себя матерью, нервозно закрывает рот ладонью. Выдыхает:
– Элизабет. Её зовут Элизабет…
– Другое… другое имя… – вопрошающий голос словно пробивается сквозь воду или толщу песка.
В глазах женщины отражается страх, как будто кто-то посторонний узнал неведомое, сокрытое, тайну, которую пытались похоронить…
– Занна. – Вдруг слышится высокий детский голос. Он повторяет и повторяет: «Занна. Занна. Занна…».
Древние египтяне верили, что дети говорят от имени богов: достаточно было произнести молитву и мысленно спросить, а потом – сразу же выйти во двор, где играют дети. Первое, что удастся услышать из их щебета, и будет ответом на вопрос.
В тонком мире нет привычных предметов с их контурами и текстурой. В тонком мире нет глаз, как органа чувств. Но посвященный может отыскать необходимое, даже если это – бестелесный двойник.
Душа Занны едва мерцает. Душа Занны нецельна. Её Ка насильно удерживают в теле ребёнка, появившегося на свет посредством запретных ритуалов. Своим внутренним взором Шезметет видит три замкнутых контура. В магии контур – это запирание или защита. Его задача – защитить тело от кого-то извне или не дать чему-то покинуть тело. Например, душе.
– Я могу спасти вашу дочь. – произносит Шезметет. – Но для этого она должна умереть.
– Что?!..
Короткий вопрос повисает в воздухе стоном обоих родителей. Кажется, что хрупкая надежда, цепляющаяся занемевшими пальцами, сорвалась и рухнула в пропасть.
Но вернувшаяся в своё физическое тело Шезметет выглядит невозмутимой. Она разливает по чашкам травяной чай, и весь её облик диссонирует со страшным приговором.
– Тот, кто сотворил такое – силён. Точнее – та. Но даже ей помогали. Помогал Ловец душ.
Мужчина не выдерживает. Его будто подбрасывает на адреналиновых пружинах. Он начинает кричать и отчаянно жестикулировать, в то время как его жена еще сильнее вжимается в кресло.
– Вы в своём уме? Вы сумасшедшая? Как вы можете предлагать такое?!
В какой-то момент его рука задевает лёгкий столик, и он падает на бок, как раненное четырехногое животное. Опрокинутые фарфоровые чашки и блюдца разбиваются с мелодично-хрустящим хлопком, женщина вскрикивает… И только Шезметет остаётся спокойно стоять, выговаривая слова негромко и чётко:
– Вы обратились ко мне за помощью. Я провела диагностику и поняла причину. Ваша дочь родилась с чужой душой. Осколком души. Ей вообще не суждено было родиться. И лучшее, что вы сможете сделать для неё – это отпустить. Так её душа обретёт цельность и покой.
– Бред! Какой чудовищный жуткий бред! – Мужчина буквально выдёргивает жену из кресла. – Вставай! Мы уходим!
Женщина подчиняется – её реакция на шок предполагает пассивное бездействие.
И пока он тащит её за руку, быстрым шагом направляясь к ребёнку, Шезметет продолжает мысленно видеть белое пятно детского личика, вокруг которого вспыхивает очищающий огонь.
То, чему не быть, должно уйти в небытие.