Под каблучками редких умниц,
сама печаль скрипит досками,
и шоколад вечерних улиц -
трещит кусками.
На изнурённых пешеходов,
сорвутся тени кипарисов,
пугая тех - едва не слопав.
Скромнее - тисы.
Нахальный грач глядит устало
на черный клюв по серединке,
как растворяется Биштау
в упавшей дымке.
Невест с воловьими очами,
крадут джигиты и кафиры.
А звёзды валяться ночами,
в карманах - дыры.
Когда виталии иссякли,
седой Кавказ завален снегом,
такое явится из сакли -
вся в белом!
Слегка приподнимая юбку,
кувшин вина выносит Бэла,
и я взволнован не на шутку,
читая тело...
Мы ждём, когда утихнет вьюга,
как тут-же тайною тропою,
верхом, - подальше от Машуга, -
и ты со мною.
Беда приходит в одночасье -
хронометр не знает сбою.
Мир, изувеченный ненастьем,
хандрой, тоской;
душа замызгана участьем
и ежедневной шелухой.
А ты одаривала счастьем
меня - собой.
Боится жизнь холодной стали:
Блеснёт - и нету человечка!
Когда тебя со мной не станет,
к виску... Осечка!