Мать поёт для меня о том, как уходит день - запах вереска, тёплый хлеб, колокольный звон. Рассыпаются звёзды бликами на воде, тень ползёт вдоль стены, как старый побитый вор. Мать поёт, и минуют сотни часов и лет, трижды девять ветров летят, словно лёгкий вздох - прорастают корнями строки в сырой земле, слово клонится гибкой веткой в зелёный мох. Снова глазом совиным горит на окне свеча, снова дикие травы сплетают вокруг узор - но скрипит колыбель, и шалью с её плеча вдруг скользит в полутьме туман, проясняя взор. Я моргаю, и листья шепчутся: «Засыпай, я тебя сберегу, какой бы ни выбрал путь», - и она на растущий месяц садится, на самый край, и тяжёлые косы падают ей на грудь. Сосны тянутся выше, острые, как штыки, то ли комната, то ли чаща, не разглядеть - остаётся лишь нежный голос и шум реки, чашка неба и запах вереска, хлеб и медь.
Так в молочный кувшин и вышивку на столе пробирается ночь, и память приходит с ней.
Мать поёт в тишине, и старый огромный лес всё качается, как волна, у меня во сне.