Каддафи, верблюд и суслик
1
Есть низкий стиль, есть стиль высокий,
Баллады сквозь эпохи жуть –
Сначала в низком стиле строки
О Пализраиле скажу.
Но, слыша их, родник припомнишь,
Обрызгав смехом край листа,
Свобода может быть в препоне,
И есть в сатире высота.
Смеясь, играет на аль уде
Поэт, чей голос не забыт.
Послушай, друг мой, о верблюде,
О лодках-туфлях для копыт.
Корабль верблюд, и быть не может
Чтоб он верблюдицу не знал,
О суслике послушай тоже –
И низость в них, и вышина.
2
“Там на невиданных дорожках
Верблюды ходят в босоножках…”
Пел кто-то… слышен стон зверей,
Стоящих у копыт копыт-дверей.
Вдруг суслик молвит, вздрогнув слабо:
“Ах, не дави, верблюд-корабль,
Ты ведь колючки ешь, не нас,
Их в парусах своих припас”
Верблюд поднял башку угрюмо,
И долго о судьбе подумал,
Ведь не верблюдица он есть,
Не в босоножках правды весть –
В ногах с копытами-дверями
Вход во фрегат, да не для всех.
А суслик, утоляя смех,
Уже сбежал и трясся в яме.
Что лодка-туфля – босоножка ль?
А суслик каблуку чета ль?
Да, стиль сей сниженный немножко,
Но дальше – выше, почитай.
3
Верблюд-корабль идет не скоро,
Но скоро путь найдет в песке,
Где суслик, в мираже-реке? –
Пустынный зверь спросил с укором.
Верблюжья память – словно шилом
Ей тыкать южной ночи шелк,
Он вспомнил Ливию, где жил он,
Пока в Сахару не пришел.
Он пить просил, пустынный житель,
Колючки ел, смежив горбы:
“Вода из труб… ты ль расточитель,
Каддафи, пилигрим судьбы?
Я ем колючки… бедуины
Росу в мешках несут до сна,
Когда печальная луна
Зарей окрасится с вершины.
А ты из труб спускаешь воду,
Хоть дорога она у нас,
Ногами бед придет к нам час,
И не останется народу.
И сохнут ткани парусов, –
Верблюд стонал по-человечьи –
Но горесть о стране не лечит
С трубы отвёрнутый засов.
То голова средь плоскогорий –
Вода и хлеб в песков пыли”,
И Муаммар ответил вскоре:
“Чтоб миражи в дороге шли,
4
Чтоб сбил напевы инородца
Лазурных струй хрустальный альт,
Затем из труб вода прольется
На пересушенный асфальт.
Из пара выплеснут победу
Баллады солнца… их прочти,
По миражам машины едут
И не сбиваются с пути.
Ковры из радужных аулов,
Коль на авто проедешь ты,
Напоят шины грубый тыл
Водой, чтоб в тыл не соскользнула
Машина… как рулю, аль уду
Внемли, коль правдой хочешь жить….
Живому кораблю, верблюду,
Еще нужнее миражи.
В них много есть… признать пора бы –
В них и дворцы, и поля три,
И ты, моей страны корабль,
Не стой у золотой двери.
В волшебной надписи наскальной
Есть древний ключ, как строк полет,
От радужной и зазеркальной
Дали он в мир иной ведет.
Не бей иссушенным копытом
По видам тем в алмазах страз –
В краю далеком, не забытом
Воды поболе, чем у нас.
Россия – мира канонада
За балюстрадой древних врат,
Три поля тоже в ней, три града,
И каждый там ливийцам рад.
Мы сходны с ними по душе ли,
По сутре, чтящей взмах руки…”
Каддафи стих, сквозь мира щели
Шли в вечный рай его полки.
5
Израилю и Палестине
Он мир бы дал…убит был сам,
Явилась смерть в лихой године
На горе южным небесам.
Пролезла падшая свобода
Сквозь пололок разбитых врат,
Нефть за копейки для народа
Не так мила, как мил разврат.
Не знать пророческим веригам
Почтенья час в родной дали,
И миражи исчезли мигом,
Лишь янки подлые пришли.
Социализм ножом не режьте,
Не он украл богатство стран,
Вода из труб лилась, как прежде,
Но нефть сливалась в Пиндостан.
Горька за добрый дух расплата,
Лишь гибель в ней и пушек гул –
Брал Саркози арабов злато
На выборы и не вернул.
Срок платежа давно проштрафил,
Не знал для оправданья фраз,
И потому убил Каддафи
Руками янки в жуткий час.
И сникли желтые отливы
Песков в подлунном серебре,
Верблюд и суслик, как мелки вы
Переел титаном на одре.
Порвались вечной правды нити,
Лицо пророка сбил валун,
Но есть и вы, и вы скорбите
О сыне бедуинских дюн.
И праведным легка дорога
В тот мир, где сгинет зло и страх –
Его ведет посланник бога
В ливийский сад на небесах.
Там в райской неге не остынет
Любовь ком всем, с кем вместе шли,
А здесь, как прежде, жар пустыни
И тени две виды в дали.
6
Как полудоля полуноты,
Следы верблюда скрыла мгла –
То не Каддафи, друг мой, что ты,
И не верблюдица была.
Мираж, как память дружбы нашей,
Сник, паром закругляясь в нимб,
То суслик, никому не страшен,
Пришел… верблюд застыл пред ним.
Зверек промолвил, приседая
И встал опять, ковыль дразня:
“Я жизнь смешная, молодая,
Верблюд, прошу, не ешь меня”.
Копытом по хвосту…не долог
Главы полет в глухую ночь.
Ты ль суслик палеобиолог,
Верблюду должен ли помочь? –
Верблюд промолвил – я ведь слышал,
Что ты ученый мудрый зверь,
Тебе знакома неба крыша
И вход в нее сквозь разум дверь.
Луна, внемли веков аль уду,
За эволюции каймой –
Я хищным был, давить не буду,
А просто съем, о, суслик мой”.
Он пасть раскрыл, как палуб устье,
И парус взвил сквозь голод чувств,
И снова молвил бедный суслик:
“Не ешь, с тобою быть хочу.
Честь велика…. гляжу в надежде,
На путь, манящий навсегда,
В корабль не пускали прежде,
Пустил… но с труб к чему вода?
Чтоб пил и присно, и поныне
За парафраз, что пел аль уд,
Чтоб был ты кораблем пустыни,
Но плыл, как прочие плывут”.
Верблюд, подвоха не заметив,
Плыл, парус вздыбив до зари –
Шел через две луны на третий
Мираж, где поля тоже три.
“Ты одинок… от хлеба крошки
В воде у нас уймут недуг,
И вот тебе две босоножки,
Жаль, не верблюдица я, друг” –
Зверь стих…ониксой по бархану,
Катились слезы в даль веков,
Верблюд прибился к каравану,
А суслик скрылся средь песков.
7
Луна, что свернута в рогалик,
Упала у иных ворот,
И парень с девушкой шагали
Из Триполи за новый сход.
И рек один: “Мотив в дутаре
Мне горек, как угля поташ,
По чьей худой и злобной каре
Погиб Каддафи, лидер наш?
Гроза грядет… поймут раскаты
Печаль и горе нищих стран,
Он был богат, и мы богаты –
Нас разорил француз болван.
Нет, деньги никогда не лица,
Но нет мечты иных годов,
Где Пализраиле столица
Из трех волшебных городов.
С ней я ль прощался, не заметив,
Как караван шел за судьбой:
Израиль, Палестина, третий –
То Триполи, где мы с тобой.
А вы ль безумцы и калеки,
Мешали нам, ломая строй,
Чтоб Север Африки навеки
Спасли мы в вихре бурь и воин.
Ты подойди… услышишь даже
Сей отголосок, мир любя:
Отара песен, что ты скажешь,
Когда, всплакнув, спрошу тебя?”
Молчала девушка… отара
Ей восходящая звезда,
Но горько плакала Сахара
О верном сыне навсегда….
Примечания
Муаммар Каддафи – правитель Ливии, убитый Саркози и американцами. Саркози брал у него деньги на выборы, но не отдал: долг платежом не красен дважды. Мечтой Каддафи, дружного СССР и России, было построение Пализраиле. Огромного государства в Северной Африке со столицей, которая носила одноименное название, и состояла из трех государств: Палестины, Израиля и Ливии. Данная страна относилась отчасти к балюстраде геликотреи, древней тактической и народной школе бытия и разведки, существующей и на Востоке, и в России.
Верблюд – на русском востоке описывается словосочетанием “вера бабушки и люди”, Верблюд является кораблем пустыни, если имеет один парус, то он преимущественно одной полярности, если два, то стразу обеих, имеет некое сходство с кентаврами. Данное сравнение имеет не только этимологическое и культурное значение, но и некоторое физиологическое, но не генетическое. У верблюда в парусах горбах белый и бурый жиры, сходные с жирами младенцев (бурый), и гормонально (через сеть стероидов и лектина) данное сравнение также несколько оправдано. Предки верблюда в палеобиологической летописи могли быть хищными. Верблюд может бояться мелких пустынных зверьков, например, сусликов.
Вода из труб… ты ль расточитель – в Ливии времен Каддафи вода из труб нередко выливалась на асфальт. Лидера страны обвиняли в расточительности. Но он мог это делать за тем, чтобы смочить дорогу, чтобы колеса машин не скользили по сухому песку на асфальте. Кроме того, пар над дорогой способствует образованию красивых миражей в пустыне.
Росу в мешках несут до сна – в пустыне воду можно собирать постпредством мешков, в которые она испаряется.
То голова средь плоскогорий – вода и хлеб в песков пыли – в России говорят, что хлеб всему голова, а на востоке – что вода всему голова
В них и дворцы, и поля три – аллюзия с Триполи
Но нефть сливалась в Пиндостан – нефть сливалась в США