Чай, должно быть, давно остыл.
Что ж, не страшно! Пойду вскипячу по новой
Воду со вкусом родных чернил.
Чайник кипит, а в голове снова и снова
Рождаются мысли, танцуют стихи…
Мне очень страшно. Действительно страшно.
Вдруг люди запомнят только грехи,
А не все эти строки? Мне это важно.
Мне важно знать, что я чем-то останусь,
Запомнюсь чужим и не очень людям
Хорошим и светлым, а не только изъяном.
Мне хочется быть для кого-то чудом.
Я начала писать в году восемнадцатом.
От боли, от радости, переизбытка чувств.
И вот, спустя время, наконец стала автором —
Кануло в Лету «я только учусь».
Я поняла, как легко менять лица,
И теперь не узнать, за какой маской «я»;
Отделила слова от реальных мыслей —
И вот неизвестна моя уж судьба.
Но вместе с этим растёт проблема:
Неизбежная смерть моих же героев.
Их жизнь забирает любая поэма,
Она как для Анны Карениной — поезд.
С другой стороны, я сама ведь герой.
Меня лепит, как глину, мой мастер слова.
И пусть я закончусь с последней строкой,
Я буду лелеять мечту встретить снова
Тебя, мой читатель. Мой слушатель.
Зритель. Я для тебя одного танцую
На сцене с чернильными душами
Молча. И абсолютно вслепую.
Кажется, будто бы в прошлой жизни
Были написаны «Утро» и «Узник».
Их рассказчики давным-давно сгнили.
Даже потерян из «Полюса» путник.
Разрушена парта из малой поэмы,
Догорели мосты из старых «Костров»,
И только любовь почему-то нетленна…
Не умирает в пучине снов.
Да и честно сказать, я была создана,
Чтобы вновь рассказать о любви.
Безответной. Чтобы накрыла волна
Отчаянья, страха и боли, но, увы,
Автор решил иначе. А может, к чёрту?
К чёрту и в бездну всех кукловодов!
Я была создана для других аккордов!
Я даже рифмовку порву, как аорту,
Лишь бы остаться подольше живой…
Мне страшно! Действительно страшно.
Возможно, борьбу я вела напрасно,
Ведь так и не стала… собой.
Я как была, так и осталась тенью,
Чьей-то брошенной в спешке идеей.
Скоро конец, и на теле своём мишень
Я чувствую явно. Слова мои — чья-то затея.
Пожалуйста, зритель, убей меня первым.