Лето 1932
XI.
Когда снега растают, в прошлогодних травах,
запутанных и сивых что волосы ведьмы,
проволока ржавая дразнит цветом медным,
в лужи собирается склизлая отрава.
На гаражный хлам гурьба хилых, малых деток
набегает отыскать труп котёнка, чтобы
погрести –на то совок и картонный гробик:
помяукал и усоп в яме, неотпетый...
Так весна нам о своём– не о вящем чуде.
Бабы смотрятся в окно, грезят юным маем
да о чувственных стихах, мерзостно зевают–
и одни идут в кровать: смерть их часом будит.
Хорошо им и одним, бабам не сорокам,
выжившим котятам и новеньким цыплятам,
нам –выкапывать червей, на крючок цеплять их,
век не съеденным землёй, рыбакам до срока.
перевод с польского Терджимана Кырымлы
Lato 1932
XI.
Gdy stopnieja juz sniegi, to pomiedzy trawa,
Podobna do uschnietych wlosow zlej kobiety,
Wykwitna zmarle sruby i sprezyn bukiety,
Ktore jak wielkie kwiaty wypryskuja rdzawo -
Na podworko, pomiedzy trumny samochodow
Polamanych, przychodza blade, glupie dzieci,
Aby wsrod na pol zgnilych, wpolzielonych smieci,
Odszukac trup kociecia, zrzuconego z schodow.
Wiosna wtedy naprawde przemowi do ludzi,
I zamyslone baby, gapiace sie w oknie,
Mysla o sennych wierszach, ziewaja okropnie
I ida spac samotne. Smierc je czasem budzi.
Jakze dobrze jest poczuc wsrod zebow zelastwa
Cialem spoconym ziemie, a w ziemi robaki,
Wywlec je z cieplej gleby i wbijac na haki.
Za przynete, nim sami padniemy ich pastwa.
Jaroslaw Iwaszkiewicz