(Из Джона Бэтчемена)
Среди полуистлевших ряс и грязных табуреток,
среди богослужебных книг и в них забытых меток.
Куда викарий не глядит подслеповатым оком,
живу я в церкви приходской худа и одинока.
Мои подруги здесь - метла и масляная лампа,
не трогает уборщица, и это очень странно.
Я ем тихонько скромный чай, опилки и солому.
И в англиканской церкви здесь я постоянно дома.
Моё варенье - тишина и полироль паркета,
Проходят Пасха, Рождество, для прихожан всё это.
И Троица приходит вновь, всё это лишь названья.
Но это не тревожит здесь моё существованье.
Я это краем глаза лишь мышиным замечаю,
один есть праздник - это День Осенний Урожая.
Вокруг купели я грызу пшеничные колосья,
буханку хлеба, кабачки пока их не забросят.
На медной голове орла грызу я, мне забавно,
Один есть праздник у меня , и это очень славно.
Но как досадно в этот час, священный час, услышать,
что в церковь прямиком бегут совсем другие мыши,
полёвки две, что не слыхали хор костлявыми ушами,
не думали, погрязшими в язычестве умами.
Приходит крыса старая, что в наши не годится,
и говорит, что Бога нет и тащит сноп пшеницы.
Другие мыши, что идут богатыми полями,
приходят насладиться здесь игрою на органе.
Пока внимали битый час они такой игре,
бесстыдно съели сноп овса на самом алтаре.
Зачем я, маленькая мышь, порядочная я,
должна делиться с теми, кто в церкви не был дня?
Для честных грызунов такое - довольно странный знак.
Я точно, точно знаю, что у людей не так.
У прихожан у наших всегда приличный вид,
они все выполняют то, что вера им велит.
И Библию читают, одни или вдвоём
и молятся здесь ночью, и молятся здесь днём.
И шепчут в ухо Богу: "Ты, Боже, нас услышь!"
Совсем как я, церковная и правильная мышь.
Их очень много в церкви. И я меж ног блуждаю.
И ничего не вижу. Лишь Праздник Урожая.
(Перевод с английского Александра Мызникова)