Пенсионерка Мария Ивановна безумно любила свою трёхцветную шотландку Маркизу и с точностью до наоборот относилась к старой высокой ели, чьи ветки за последние годы слишком часто будили её по ночам пугающими постукиваниями по стенам.
Страх и злость настолько сильно затуманили сознание одинокой пенсионерки, что желание любыми способами избавиться от ненавистного дерева стало идей фикс. Где только не была Мария Ивановна со своими жалобами на ель, кому-то только не предъявляла претензии, с кого-то только не требовала спилить её, но везде и отовсюду был один ответ: ель не представляет никакой угрозы и не может быть спилена. И чем больше ей отказывали, тем сильнее и навязчивее становилось желание во что бы то ни стало добиться своего.
В тот роковой день погода не позволяла распивать на балконе ванильный ликёр, сушить бельё, писать очередное письмо мэру города, глядя на малиновый закат над зеркальным морем. Маркиза отказалась от вяленых кальмаров, потому что прогулка по набережной в модной коляске, похожей на карету принцессы, не состоялась — что-то явно шло не так. Крохотная кофточка почему-то вызывала у Маркизы дискомфорт, и она неумело пыталась раздеться.
Стресс бывает не только у людей, но и у животных. Маркиза покинула мягкую кроватку и агрессивно начала носиться по комнате, задрав хвост. Мария Ивановна заботливо налила ей тёплого молока в то самое блюдечко с голубой каёмочкой, которое купила специально для своей любимицы на выставке фарфоровой посуды из Пекина, то, которое до конца её дней будет напоминать о желании зла просто высокому дереву.
Маркиза пролетела мимо своей кошачьей галереи с яркими фотографиями в золотистых рамках, мимо когтеточки из шершавого джута, мимо домика из мятного ротанга, мимо подвесных качелей с кружевным балдахином. Кошка не хотела ни пить, ни есть, и вероятнее всего, даже если бы пахло тортом из лосося, она бы всё равно металась из угла в угол, потому что кошки предчувствую беду сильнее, чем люди.
На город обрушилась беспощадная стихия. Сильный ветер врывался в приоткрытое окно и зловеще выл Марии Ивановне в оба уха. Маркиза взъерошено озиралась по сторонам, будто в комнате был кто-то ещё. Кто-то, кто пришёл, чтобы взыскать неоплаченный долг.
Мария Ивановна тоже не могла найти себе места. Дождь с такой силой барабанил в окна и крышу, что казалось, даже соседняя добротная новостройка вот-вот рассыплется как карточный домик. Ель виделась из окна чудовищной лапой хвойного монстра, который так и норовит вытрясти из старушки всю душу.
Погас экран телевизора, умолк несмолкающий Малахов, стало по-настоящему жутко мириться с действительностью, а в зелёных глазах кошки как будто вышел из берегов финский залив и затопил всё вокруг страхом и ожиданием чего-то непоправимого.
Вода поднималась по улицам, смывая автомобили, разрушая прибрежные дома, ломая и унося деревья. Ель сопротивлялась стихии, наваливалась на сталинский, но ещё крепкий дом, словно пытаясь опуститься на колени перед злобной старухой и расправить руки в мольбе о помощи.
Взволнованная пенсионерка, сверкая расширенными глазами, яростно молила богов, чтобы ветер скорее сломил несчастную ель, чтобы ураган принял в жертву дерево и убрался за тридевять земель бушевать где-нибудь на Сейшелах.
Внезапно раздался звонок. Мария Ивановна кинулась к двери, и едва она её открыла, услышав пронзительный вопль соседки, как Маркиза пулей выскочила на лестничную площадку и побежала вниз по ступеням. Никакие «Стой!» и «Вернись!» не остановили перепуганную кошку.
Маркиза беспрепятственно выбежала на порог, и последним, что она увидела в своей короткой кошачьей жизни, стало падение гигантской ели в чёрную бушующую реку злосчастного двора.
Желание пенсионерки исполнилось. Ели не стало, как и не стало любимой питомицы. И если можно было бы отмотать время назад, то, как сказала Мария Ивановна соседке в тот же вечер, она бы не желала никому и ничему ничего плохого.