В пределах концепции общественно-экономических формаций (далее – формаций) особое место занимают две формации: капитализм и рабовладение. Их, и только их, выделил Ю.Семенов, обозначив, как общества с полной частной собственностью [1, с 37; 69].
В рамках концепции цивилизаций, обе эти разновидности обществ также объединены не только территорией, но и преемственно. А.Тойнби, например, относит их, как этап жизни, к паре цивилизаций, связанных «сыновне-отеческими» отношениями, и обе при этом располагаются в одном и том же регионе [2, с 40]. Именно в том, который Семенов со своей стороны обозначил, как «центральное историческое пространство», очертив его в тех же границах, а именно – Западной Европы.
С точки зрения концепции цивилизаций никакого объяснения такому феномену их неповторимости не требуется, напротив, главный принцип названной концепции – заведомая уникальность каждой цивилизации. Но с точки зрения концепции формаций уникальности Запада, напротив, объяснение требуется, причём таким образом, чтобы в формировании каждой из традиционно выделяемых пяти формаций (первобытность, рабовладение, феодализм, капитализм и социализм) проявились одни и те же закономерности.
Объяснение, сформулированное самим Семеновым для процесса перехода общества к этим двум особым формациям – передача эстафеты, ультрасупериоризация - общего характера не имеет, так как процесс, названный им ультрасупериоризацией, проявился в мировой истории лишь дважды, и каждый раз именно при формировании этих формаций с необъяснённым генезисом. Таким образом, несмотря на данное объяснение, появление этих формаций так и остаётся уникальным явлением, не имеющим аналогов в других регионах и временах.
Тем не менее, первое, что следует отметить – у капитализма с рабовладением есть множество сходственных черт. Это не только формации с полной частной собственностью, они также общества с ведущим городским типом хозяйства, интенсивным характером производства, высокими темпами развития. Именно в этих двух формациях работники в наиболее полной мере отчуждены от средств производства. Для них характерна вторичная роль государственного аппарата, форма его с регулярно сменяемыми функционерами, ведущей и определяющей силой в государстве являются не политические, а экономические круги. Сюда можно добавить умеренную значимость религиозных структур, и вообще их сравнительную рыхлость и отсутствие чёткой иерархичности. Ведущий характер духовной жизни не религиозный, а светский. [3, с 19-27].
Короче, сходства столько, что Э.Мейер без обиняков считал рабовладение, и капитализм одним и тем же строем [4, с45-47]. Впрочем, точно так же общества предшествующие и рабовладению, и капитализму он именовал одним и тем же термином – средневековье, вкладывая в него не переносный, а вполне конкретный смысл.
Ведь три прочие формации из названных пяти тоже имеют между собой явное сходство. Настолько, что Семенов относил и общества Древнего Востока, и реальный социализм СССР, и централизованные позднефеодальные страны Европы к государствам и формациям «политарного» типа.
Но особо следует отметить, что все характерные особенности политарных (также назовём их так) обществ прямо противоположны всем аналогичным свойствам тех двух других, оставшихся из списка формаций, которым, впрочем, совокупно сейчас не присвоено признанного единого названия. Проще всего назвать их оба демократическими, с подачи того же Мейера: «Как раз то преобразование государства, от которого менее всего можно было бы ожидать этой роли, открыло широкий путь рабству: (.) полное осуществление политической свободы и юридического равенства для всех подданных государства,(.) рассматривающего всех граждан как равных и равноправных.» Однако Средиземноморское рабовладение прямо называть демократическим обществом пока не принято.
Поэтому, для удобства изложения я далее буду именовать политарные и сходные с ними формации просто А-формациями (формациями типа А), а противоположные им – Б-формациями (формациями типа Б). И, подытоживая вводную часть, должен констатировать, что отмеченная чёткая противоположность свойств говорит об исчерпывающем характере такой типизации. Кроме типов А и Б не может быть никаких иных, за исключением переходных и незавершённых форм.
Иными словами, можно сказать, что в человеческой истории было только два типа обществ, по своим основам диаметрально противоположных друг другу. А уж если говорить именно об общественно-экономических формациях, то это понятие при таком подходе трансформируется в перекрёстное сочетание двух показателей: одного из двух типов общества и исторического уровня (стадии) этого общества. То есть: капитализм – это общество формационного типа Б, индустриального (т.е. высокого) уровня, а феодализм – А-формация тяглового (среднего) уровня. ((1.
Всё вышесказанное проще свести в таблицу (Таблица 1). Краткие пояснения к ней даны в приложении. ((2.
Для завершения и подтверждения описанной и сведенной в таблицу схемы формаций, а в первую очередь её универсальности, требуется весьма важный аргумент - наличие и проявление Б-формации в том периоде истории человечества, который предшествует античному рабовладению. Поиск следовало бы провести по главному признаку, которым принято различать конкретные формации, то есть степени полноты частной собственности.
Но для древности, а тем более – доисторических эпох, достоверность сведений об этом признаке часто может вызывать сомнения, а зачастую они и не всегда установимы. Поэтому периодически придётся обращаться к чертам более очевидным.
Для отношений в обществах А-формаций характерен принцип коллективизма. Он является внешним выражением особенностей структуры общества в наиболее широком смысле этого понятия. Так, например, в политарных обществах средства производства (в первую очередь земля) не принадлежат безраздельно кому-то конкретно, а как бы являются частями имущества, принадлежащего всем. Хоть фактически они находятся в распоряжении аппарата управления и верховного управленца. Та же картина и в родовых общинах. Принцип коллективизма фактически оборачивается привилегированным положением верхушки общества и сословными рамками для низов, но сам принцип располагается на виду.
Противоположностью коллективизму является индивидуализм, и именно он присущ, в свою очередь, Б-формации. Принципы индивидуализма и коллективизма дают хороший ориентир, они действуют даже тогда, когда никакой собственности, ни общественной, ни частной ещё не сложилось.
Так, в работах Семенова был исследован и детально восстановлен процесс превращения стаи австралопитеков в стадо древних, только-только формирующихся людей [5, с81-107].
В стае обезьян действуют исключительно звериные инстинкты и, естественно, главенствует дикий индивидуализм. Несколько доминирующих самцов заправляют в стае, каждый в свою сторону, на очевидных правах силы. Оспаривание собственного положения среди членов стаи происходит строго индивидуально: один на один. И только развитие начатков человеческого мышления и речи даёт возможность членам стаи выступить против доминирующих совместно, чтобы отменить порядок, унаследованный от звериного образа жизни. В результате, уже в стаде утверждается коллективистский принцип, тем самым переведя первое из человеческих сообществ в тип общества А (еще не формацию, а только праформацию).
Таким образом, перед нами первая антагонистическая пара обществ: животное стая – человеческое (точнее – прачеловеческое) стадо.
Собственно, противоборство этих двух принципов: коллективизм – индивидуализм; общественная собственность – частная собственность; политическая элита общества – экономическая элита общества сопровождает всю историю человечества. Те общества, в которых возобладает первая группа принципов, сформируются как определённая стадия А-формации, а в тех, где будет преобладать второй – как стадия Б-формации. На этом можно было бы поставить точку, но для большей убедительности стоит приложить такой подход к разным ситуациям более конкретно и детально.
Человеческое стадо, как следует из того, что о нём известно и установлено, преобразуется в род охотников и собирателей, род в свою очередь – в осёдлую общину. Переход от мигрирующего рода охотников к общине происходит на основе освоения людьми земледелия и скотоводства. Этот переход принято называть неолитической революцией и фактически с него стартует формация, завершающаяся в конце своего развития политарным государством первобытного уровня.
Выделяемые тем же Семёновым [6,с74-85] стадии: политарная протоформация, предклассовое общество, позднепервобытное общество он сам, вполне обоснованно не считает за отдельные формации, а следовательно, тем самым признаёт просто этапами развития одной формации. принятое прежде наименование этой формации первобытно-общинной выглядит сейчас весьма условным. А при сведении всех формаций одного типа в общую для них восходящую линию развития вообще не требуется введения подобного термина.
Тем более, что термины общинная и политарная можно считать если не синонимами, то понятиями, обозначающими с большей или меньшей широтой сходные процессы и явления.
Главное, что все перечисленные этапы развития человеческого общества остаются в пределах А-формации, как основанные на принципах коллективизма, а разбиение их на этапы и стадии может быть в той или иной мере различным.
Выше были рассмотрены формы, которые принимает Б-формация на стадиях, соответствующих человеческому стаду и развитому политарному обществу (животная стая и рабовладельческая республика). Остаётся найти социальный организм, соответствующий уже роду и общине, но относящийся не к «А», а к Б-формации.
Очевидно, что это должна быть достаточно устойчивая группа людей, отношения внутри которой построены не на укоренившихся родовых традициях или родственных связях и происхождении, а исключительно на сочетании личных качеств каждого из составляющих её людей. То есть, это должно быть то, что называется вольной ватагой, а если ещё точнее - ватагой изгоев.
Как установлено исследователями, у древних людей очень рано возник и утвердился тотемизм. Важной частью этого мировоззрения было строгое разделение всех людей на своих и чужих. [3, с 30-32]
Обратной стороной тотемизма неизбежно должны были стать изгои. Человек, отставший от рода, изгнанный или бежавший из него, уже не мог найти пристанища ни в каком другом роде. Не мог он и выжить в одиночку. Единственным выходом для него было, если представлялась такая возможность, объединиться с другими изгоями.
Для этого каждому из них требовалось, в том числе, отказаться от собственного тотемизма, и тем самым, под страхом голодной смерти, принять другое мировоззрение, уже не коллективистское, а индивидуалистическое. И таким путём возникшая ватага становилась обществом другого типа, противоположного роду и общине. Осуществлялся переход, по качеству революционный. Происходил частичный отрыв группы людей от общей массы А-формации в тип Б.
При недостатке фактического материала у историков принято обращаться к аналогиям. Чтобы понять, например, как выглядел древний род, изучают письменные свидетельства о варварах авторов далёкого прошлого и современные первобытные племена. Чтобы представить, как выглядела ватага изгоев, в свою очередь следует обратиться к сведениям об ушкуйниках, казаках, античных персонажах – аргонавтах, спутниках Геракла и Тесея, лесных разбойниках и прочих вольных людях, сочетавших охоту с налетом на чужие жилища и угодья.
Думаю, сказанного достаточно.
Остаётся только добавить, что со временем вольные ватаги освоили непригодные для земледельцев пространства, превратившись в степную и морскую вольницу. И в такой зыбкой, догосударственной форме продолжала долгие века существовать Б-формация, представляющие ее социальные организмы исчезали на время и вновь возобновлялись, сосуществуя с А-формацией в виде своеобразного симбиоза. Вот что писал Тойнби: «Отклонение, выраженное в отсутствии примитивного социального аппарата, оставленного в родных пределах, стало в атмосфере поиска и перемен стимулом к новым творческим актам. Энергия, высвобождающаяся благодаря разрушению кристалла обычая в новом окружении, превращается в новые виды активности. В поле, подготовленном распадом родственной группы, выросла политическая система наподобие корабельного экипажа, а в большем масштабе и на более прочном основании, – республика». [2, с75].
То есть, с превращением общин в полисы, а затем в царства, это сосуществование усложнилось. Вольница вошла в сотрудничество с возникшей дальней торговлей. Торговые караваны и вольные хозяева земель, через которые они проходили, составили единое тело Б-формации, охватывая сетью товарных и торговых связей политарные царства.
И завершающим этапом развития древнего антагонистического сосуществования двух противоположных типов формаций было сплошное море политарных государств с вкраплением островков Б-формации, достигших уже уровня отдельных самостоятельных государств – рабовладельческих республик.
Такова в общих чертах линия восхождения Б-формации, интенсивного общества, эксплуатирующего в первую очередь не природный, а человеческий ресурс. По крайней мере, эволюционная градация в ней прослеживается чётко. Охота на людей и их припасы, прямое истребление себе подобных, а затем их выкуп и продажа, сменяется при рабовладении на принудительное рабство, а при капитализме – на цивилизованную мотивирующую эксплуатацию. Ступени от прошлого к будущему.