В безмолвье медитации метели
Я холоден и скучен. А морозы
Напомнят ожидание апреля,
И в память лепестками темной розы
Ввинтились сумасшествия черты
Все то, что так присуще вечной тьме.
Бывают дни безмолвны и пусты.
Бывают ночи в снежной глубине
Объемно-осязаемо-волшебны:
Конечно же, во снах, не наяву...
Так мало было радости потребно;
А меньше и того, что сам зову,
Чураясь в общежитии молвы
Засохших плетей дикого плюща.
Меняя "ты" на вежливое "вы",
Глаза души твоей нежданно повстречал...
И -- тонет ожиданье красоты
В плену полузамерзших водоемов.
Процесс замены простенького "ты"
Туманным "вы" -- бесхитростный прием
Избегнуть близких уз. На фоне страсти
Терпения и вольности людской
Мелькнет мечта о недалеком счастье,
Зыбка надежда, как песок морской...
Драконья шкура -- вот мой вечный враг.
И -- друг спасенья в древности безликой.
В огне веков сгорело все дотла.
Истлело все -- и истины, и лики
Былых друзей. И шорох ни о чем
Шипит на кольях утр моих постылых.
Подперта жизнь слабеющим плечом
Атланта. И -- рисуя, все, что было
Когда-то так желанным и святым,
На взлете чувств, не зная отрицаний:
Как феникс, в смерть сгораю. Молодым
Хочу вновь стать... И частое мерцанье
Активной бесконечности моей
Узором чистых линий на стекле
Расчертит контур белых журавлей,
Летящих к югу в предрассветной мгле...
О, юность! Как Грааль седой мечты,
Несносна и коварно-ненадежна,
Наносит рун предвечные черты
На тело Духа. Знает он, что можно
Обнять миры дыханием своим,
Отбросив зависть грез о лучшей доле,
Все то, что справедливо для двоих,
Запретно одному. Летящий в поле,
Как взмах клинка. Как росчерк светлой стали,
Почти неощутимый до поры,
Молчанием о подлинной печали,
Сказаньем об иллюзии игры
Богов ли, или демонов зари...
Чей зов тобой услышан в тишине.
Разрежет монолит. Поговорим
О странностях любви наедине.
Теплей в избе, чем во поле пустом.
Милей объятья, чем сугробы снега.
В метельной медитации простой
Увидим след огня в полночном небе...