Стелет ажурное покрывало
густеющего озона
по ширине ночного провала
в шелест газона,
на крючковатые пальцы кряжей,
синие пики елей,
мокрые спины многоэтажек,
стонущие качели
брошенные детьми. Снегопадение
выглядит из окна
экранизированным грехопадением
с мерцающего полотна
кинотеатра - зримое тождество
с ямой оркестра,
зеркалом сцены и множеством
неприкаянных мест.
Гладит ладонью живот матраца -
ищет горошину.
Если теперь не уйти - остаться,
много хорошего -
в холоде губ, стылых объятьях,
стеарине интимности,
в складках рубахи, шорохе платья,
поиске близости?
Сыщется утром в белой субстанции
тема для станса,
повод проститься, щётка и вакса,
тропка до станции?
Зреет тезаурус стихотворения
в переплёте Рабле.
Пробка мондоро с мягким шипеньем
ушла по параболе.
Моль, одуревшая от нафталина,
бросила шубу...
Видит во мне своего нефелина?
Втянула губы, -
только она и помнит развязку
греческого циклопа.
(Нужно проверить ревизскую сказку,
ту - до потопа).
Шаль на плечах, ожерелье на шее,
капля с бокала...
Что она видит ещё, ворожея,
в блеске кристалла?
Тех бубен и черв, треф и виней -
пестрая стая.
Что она походя ищет во мне,
вечно чужая?
С той стороны пустоты улицы -
самого ни рожна -
лента замызгана - двое сутулятся
в киоте окна.
Мим бессловесного разговора -
сюжет не докручен.
Без музыкальной подложки тапёра,
фильм не озвучен.
Тщетно пытаюсь найти хоть зацепку,
щёлочку в памяти,
четверть просвета, вешку иль метку
в бешенной замети.
Но не вещественны приходящие
и не существенны
воспоминания мимо скользящие
к имени женщины.
25.12.23-08.01.24.