Она замерзла. Губы посинели.
В короткой шубке, тонких сапогах…
Зимой девчонкам трудно на панели.
К тому ж метель и сильные снега.
Дай Бог, притормозит машина.
Затащат внутрь, водочки нальют.
Надеюсь, что натянут всё ж резину.
Она потерпит, долларов дадут.
Чуть отогрелась, щеки покраснели.
Слегка тошнит от водки и греха.
Она в Москве каких то три недели,
Да вот душа, как старица ветха?
А сутенёр всё гонит в снег и ветер.
За ночь с десяток надо обслужить.
Её худое тело как конвейер.
А что потом! Ей жить или не жить?
Под утро отвезут на отдых в хату.
Там пять товарок, водки всем нальют
Своей охране, так сказать по блату,
Все шестеро безропотно дадут.
Здесь год за пять проносится с сиреной.
Пять лет прошло – ты больше не нужна.
Да только вот истырканы все вены.
Ни денег, ни квартиры, ни рожна.
И сдохнет где то в хостеле на лавке,
Под толстым гастербайтером к утру.
И вечно злые и прожорливые шавки
Её на мусорке, как водится, найдут.