Потери в жизни неизбежны,
Так было и будет так вовек.
Просторы алчности безбрежны,
В пучине этой тонет человек.
Так уж устроен каждый человек, что всегда любит всё что угодно приобретать и никогда не желает хоть что-нибудь терять. Или, просто — отдавать. Пусть даже самую малость. А если что-то дарит, даже родным и близким, то всегда рассчитывает на ответную компенсацию. И желательно — превосходящую стоимость подарка. Что, в принципе, вполне естественно. Но с небольшой поправкой — вследствие нашего испорченного душевного устройства.
Однако он, человек, хотя существо и крайне эгоистичное, но превратившееся в своё время из человека умелого в человека разумного, умственно созрело для уразумения простого философского постулата, что потери в жизни неизбежны. Как, например, потери молодости, красоты, а потом и самой жизни. И если с последним он, хоть и страшась, но нехотя мирится, из-за отсутствия альтернативы, то потерю молодости и красоты переживает крайне болезненно, пытаясь всячески маскировать наползающую старость косметикой и пластическими операциями. Наивно надеясь, таким образом сбить с толку не только окружающих, но и саму смерть. Особенно подвержены этому психозу прекрасные дамы, когда дамами они ещё вроде как остаются, но прекрасного в них мужчины уже не находят. А человек, в лице всё той же дамы, безумно от этого страдает.
Однако и в этом вопросе человек мало преуспел, тоже вынужденно и нехотя смирившись. А вот с чем человек не желает мириться даже вынужденно и нехотя, так это с меркантильными потерями. Есть такой обширный социальный класс, который высмеивали лучшие классики мировой литературы. Человек этого класса настолько огрубел в поглощении материальных благ и в своей ненасытности, что в сфере внутренней — конечно, не кишечной и сердечно-сосудистой, а духовной, — всё опрокинулось у него с ног на голову.
Многие потери современный гомо сапиенс считает радостным избавлением, или даже — моральным освобождением, а вот некоторые, невесть откуда взявшиеся, приобретения — совершенно ненужным грузом, от которого хочется как можно скорей и любой ценой избавиться. И каким же неприятным сюрпризом для него является тот миг, когда он с ужасом обнаруживает в себе этот нравственный хлам, мешающий не только нормально жить, но и становящийся непосильным грузом, именуемым в народе непосильной ношей. Ведь в обычных условиях повседневного бытия, когда человек ест, пьёт, спит, смотрит телевизор или занимается сексом с законным спутником жизни, эта тяжесть вовсе не в тягость. А вот когда он уже вступает в контакт с обществом, где доминируют товарно-денежные отношения, без учёта морально-нравственных норм, эта непосильная ноша часто придавливает носильщика к самой земле. Особенно страшна эта напасть для деловых людей, политиков и высоких чиновников. Для них — это катастрофа! Конец карьеры, потому что все они прекрасно осведомлены, что одновременно быть честным, добрым и справедливым человеком, и находиться на вершине коммерческого, политического или административного Олимпа невозможно.
И из этой ловушки только два выхода — либо гибель, либо возрождение, с которым придёт совершенно новая жизнь и которую готовы будут осилить немногие. Но эти немногие, это те незаметные герои, которых глупцы будут называть неудачниками и, пренебрежительно на них поглядывая, крутить пальцем у виска и ехидно ухмыляться. Но которые, подобно Антею, набравшись духовных сил, поднимутся вместе с ношей во весь рост. А со временем, ноша превратится в крылья, которые вознесут возродившегося человека к таким невиданным высотам, что дух захватит от восхищения у вознёсшихся и от зависти у тех, которые так и останутся прижатыми к земле богатством, властью и славой.
Бизнесмен Олег Данилович Прижимистов, владелец небольшой строительной компании, человек в высшей степени порядочный, потому что во всём любил порядок, и уважаемый, потому что, имея порядочные деньги (ах, какое ёмкое слово!), всегда платил налоги и был предельно честен с теми, кого опасался или боялся. Он, как и все обычные люди, страсть как любил приобретать и накапливать, и крайне, прямо до сердечной недостаточности, не желал что-либо терять. В его диапазон обидных потерь, кроме всего прочего, входили такие утечки денежных средств, как ремонт техники, ежегодное прохождение техосмотра и самые страшные потери — ежемесячные выплаты зарплат. В эти дни он впадал в депрессию и ходил мрачнее грозовой тучи. Все подчинённые, от финдиректора до рабочего, называли этот период — «критические дни шефа» и старались, кто имел такую возможность, реже попадаться ему на глаза, за глаза называя его жмотом, скупердяем, крохобором и другими, уже менее литературными словами и выражениями.
Однако, надо отдать ему должное. В остальное рабочее время, это был не злобный, в меру воспитанный и культурный человек, не чурающийся, между делом, шутливых комплиментов женщинам, чем часто вгонял тех в краску, и пикантных анекдотов в мужской среде, приводя в восхищение слушающих не столько остроумием рассказчика и остротой анекдота, сколько своими лингвистическими познаниями нецензурных идиом. Одним словом — типичный представитель бизнеса нашего общества, для которого при любых обстоятельствах первой заповедью всегда являлась прибыль любыми средствами и методами, а уже потом череда забот о средствах производства. То бишь, о технике, о рабочем инвентаре, о животных (для фермеров) и, наконец, о рабочем человеке. Забота о последнем состоит в основном в следующем: получить от рабочего максимальный КПД, найти повод заплатить минимальный оклад, и строго пригрозить увольнением, если вздумает болеть.
С бытовой же стороны Олега Даниловича с полной ответственностью можно охарактеризовать примерным семьянином. Жену он никогда не бил и даже не ругал, особенно при детях, за что она ему была безмерно благодарна, и в ответ вела себя скромно и чётко знала своё место, занимаясь домашним хозяйством и воспитанием детей, коих было трое, и коих отец держал в заботливой строгости. Дети, как и положено благопристойным чадам, отвечали послушанием и любовью, искренне радуясь редким подаркам и частым задержкам отца на работе.
И ещё одна немаловажная деталь, присущая, впрочем, многим мужчинам, которые, беззаветно любя своих жён, просто не в силах не восхищаться многочисленной женской красотой, косяком снующей по бурным житейским течениям в виде золотых рыбок. Правда, очень часто эти золотые рыбки оказываются с зубками пираний.
Прижимистов, хоть человек и прижимистый, и хозяйственный, и без всяких индексов знающий цену каждой заработанной копейке, в то же время, награждённый природой избыточным содержанием тестостерона и повышенным либидо, имел многочисленные любовные связи, которые его и радовали, и огорчали, когда какая-нибудь очередная связь требовала всё больше и больше к себе материального внимания. Помыкавшись по блудным закоулкам любви и измученный постоянными терзаниями «денежной жабы», он, наконец, нашёл свой идеал любовницы.
Она не была дамой первой молодости, но и до начала первой стадии старости также была далека; она не выглядела писаной красавицей, но и была далека до позирования для иллюстраций к фильмам ужасов; она не отличалась стройностью современной модели, но и её модель сочли бы эталоном красоты в эпоху Ренессанса. И ко всему этому, она была свободна, темпераментна и скромна. Под скромностью, естественно, подразумевается полное отсутствие онкологического заболевания под названием алчность, или, проводя параллель с Олегом Даниловичем, отсутствие «денежной жабы». Вот эта последняя добродетель, занесённая, кстати, в Красную книгу, и привела его в полный восторг, всколыхнув в глубинах сердца любовную страсть до уровня девятого вала. Человек всегда ценит в других более всего ту добродетель, которой ему катастрофически не хватает, и которую он категорически не хотел бы иметь в себе.
Вот так и катилась жизнь обычного бизнесмена средней руки и обычного человека средней души, пока однажды он не оказался на больничной койке.
— Здравствуйте, гражданин Прижимистов. Ну как вы себя чувствуете? — спросил незнакомый посетитель, первым нанёсший визит больному.
Тот был не в духе.
— А как, по-вашему, должен чувствовать себя человек, ни за что получивший по башке кирпичом? — зло огрызнулся Олег Данилович. — Прыгать от радости?
— Прыгать от радости не обязательно, — очень серьёзно ответил незнакомец, — а вот выражать радость по поводу того, что не допрыгались, желательно. Причём, это в ваших же интересах, потому что ещё неизвестно — ни за что ли?!
Бизнесмен с удивлением и подозрением посмотрел на странного посетителя. Среднего возраста, среднего роста, средней комплекции, средней приличности одежда, в общем-то, типичный средний человечек. Но вот глаза уж больно умные и пронзительные, да ещё с какой-то озорной и колючей смешинкой.
— А вы, собственно, кто такой и что вам от меня надо? — спросил пострадавший, нахмурившись.
Посетитель добродушно улыбнулся и вкрадчиво ответил:
— Я, собственно, следователь, капитан Курилов. А надо мне от вас письменное подтверждение несчастного случая на производстве. — Сделав паузу, добавил. — Или, возможно, в каком-нибудь другом месте. Это уж как вам будет удобнее. Вот и всё.
Больной моментально вспыхнул, но тут же схватился за больную голову и сник.
— Нигде ни хрена не хотят делать, — монотонно пробубнил Олег Данилович. — Никто не желает вкалывать, но все хотят много зарабатывать. Чтобы работа состояла из перекуров, а зарплата из тысяч евро?! Так, капитан Курилов?
— Это нормальное желание каждого нормального человека, — не стал спорить капитан. — Особенно в случаях, когда работа превращается в «сизифов труд», при котором энергозатраты обратно пропорциональны результату. Именно такой случай в вашем случае.
На этот раз, несмотря на больную голову, Олег Данилович взорвался.
— Ты, капитан, я вижу, считаешь себя очень умным?! Или, даже — остроумным?! Мне кажется, ты ошибся в выборе профессии! Тебе надо было податься в юмористы или клоуны! Хотя, нет, лучше в бухгалтеры! Сидел бы в своей конторке и тихонько подсчитывал бы трудодни, энергозатраты, а на выходе — результаты!
Курилов ничуть не смутился и нисколько не обиделся.
— Результат у вас на голове, — спокойно сказал он. — И, судя по нему, могу сделать логический вывод, что энергозатраты кирпича были невелики, и вы в скором времени приступите к трудодням.
— Я-то приступлю, — зло отозвался пострадавший, — а вот ты пойдёшь сержантом патрулировать город. Это в лучшем случае. — Выждав, дополнил. — Если, конечно, не найдёшь ту сволочь, которая сбросила кирпич. Даю тебе на это три дня.
После этого угрожающего условия, Олегу Даниловичу вдруг стало тоскливо и грустно, даже непонятная тошнота подкатила к горлу. А капитан призадумался, но потом категорически возразил:
— Нет, это решительно невозможно. Если вы помните, вчера был сильный ветер…
— Я не стал идиотом и память мне не отшибло, — нервно, но не повышая уже голоса, перебил бизнесмен. — Я всё помню, только при чём тут ветер?
Следователь нежно улыбнулся:
— А это, как раз-таки, всё и объясняет. Кирпич лежал на краю рабочей фасадной стены, налетел мощный шквал ветра и сбросил его вниз. А там оказались вы. А что уж теперь — ищи ветра в поле.
Олег Данилович скрипнул зубами и терпеливо спросил:
— А что показала дактилоскопия? Есть отпечатки пальцев?
Улыбка капитана стала ещё шире:
— Дорогой Олег Данилович, ну какие у ветра отпечатки пальцев? От ветра может быть насморк или бронхит. — И, убрав улыбку, добавил. — Хотя, как в вашем случае, бывают и черепные исключения.
Пострадавший зарычал и закрыл глаза.
— И кстати, — спохватился капитан, — мною отмечены два грубейших нарушения техники безопасности. Нахождение незадействованных в рабочем процессе кирпичей на внешней стене и появление на строительном объекте без средств индивидуальной защиты. Короче, на стройке бардак и вы были без каски, и вот об этом я должен доложить в соответствующие инстанции. — Сделав вдох и выдох, грустно продолжил. — А ещё мне известны некоторые детали… нет, даже не детали, а подробности некоторых ваших строительных делишек. — И Курилов, наклонившись к уху пострадавшего, о чём-то с наслаждением зашептал, отчего последний конвульсивно стал меняться в лице.
Приняв положение статус-кво, следователь заключил:
— Как вы понимаете, об этом я тоже обязан сообщить в наши специализированные отделы и подразделения. — Но тут он вновь улыбнулся. — Вопрос лишь в том, выполню ли я свою обязанность добросовестно или отнесусь к ней халатно?
Наступила тишина. Бизнесмен думал о том, что в его конторе завёлся «крот», а капитан смотрел в окно и, наверное, тоже о чём-то думал. Скорее всего о том, что его шурин работает у этого крохобора и хама прорабом и знает, кто был соучастником ветра в этом деле. Неожиданному порыву ветра поспособствовал такой же неожиданный всплеск негативной эмоции у одного рабочего, переросшей в негативную энергию. Вполне толкового специалиста и хорошего человека, который, увидев проходящего под ним без каски хозяина, не удержался от «непредумышленного покушения в состоянии аффекта» и не смог удержать в миг ослабевшей руке кирпич, о чём тут же и впоследствии раскаялся и горько сожалел о содеянном.
— Ладно, хрен с тобой, капитан, — миролюбиво заговорил Олег Данилович, — давай оформим бытовой несчастный случай, а на своей стройке я сам наведу порядок. Договорились?
— Хорошо, — согласился Курилов. — Я рад, что вы осознали свою беспечность, но хотел бы предостеречь вас от необдуманных шагов в виде применения крутых мер к невиновным.
Олег Данилович хитро прищурился и спросил:
— Слышь, капитан, а с чего это такая забота о моих рабочих?
— Ну, во-первых, они не ваши, — иронично, с издёвкой, ответил следователь. — Крепостное право отменили в 1861 году. А во-вторых, и это главное, у меня до крайности обострённое чувство справедливости.
— Хотелось бы в это верить, — недовольно прошептал бизнесмен.
Спустя десять минут капитан Курилов покинул отдельную палату потерпевшего, вежливо попрощавшись, а больной, когда за ним закрылась дверь, сжав зубы, прохрипел:
— Сам найду эту сволочь и в стене замурую!
И вдруг что-то настолько сильно заболело в груди, что в глазах Олега Даниловича потемнело, затем темнота сменилась разноцветными кругами, а уже после этого он чуть не лишился чувств. Тех, естественно, которые у него на тот момент имелись в наличии. Полежав минут пять без движений, он почувствовал, что боль ослабевает, а силы возвращаются. Но это его не сильно обрадовало, потому что все его силы сковал накинувшийся страх.
— Доктор! — заорал бизнесмен, охрипшим голосом. — Сестра! Скорее! Помогите!
Когда на следующее утро появился лечащий врач, Олег Данилович, превозмогая куркульскую жилку, не скупился на обещания оплатить все услуги сполна, но только немедленно следует его всесторонне обследовать. Особенно нажимал на УЗИ сердца, почек, печени (в народе — ливер), и на полное зондирование всех кишок.
Доктор успокоил и пообещал всё исполнить в мгновение ока, как только его око увидит стимул в виде предоплаты. И он молодец, оказался не только хорошим врачом, но и на редкость деловым человеком, для которого данное им слово, когда оно оплачено, дороже любой клятвы Гипократа.
Следующий день Олег Данилович бегал по кабинетам и процедурным, и изнывал от страха и звериного голода. К обеду, намаявшись и уставший от колоссальных энергозатрат, он плотно покушал и тут же уснул, проспав до следующего утра.
Большую часть ночи он проспал как младенец, а в ранних предрассветных сумерках ему приснился кошмар. Олег Данилович увидел себя лежащим на операционном столе, а капитан Курилов с наслаждением разрезал охотничьим ножом его брюшную полость, при этом сладострастно приговаривая: «Потерпите, больной, ещё немного израсходую энергозатрат и мы увидим результат». Сразу же после докторского рифмоплётства, результат не заставил себя ждать. Из разрезанного брюха, как в известных голливудских фильмах ужасов, выполз здоровы зубастый червь и нагло, безапелляционно заявил: «Ну вот, дорогой, по башке получил ты, а проснулся я. И с этой минуты либо мы будем ладить и жить вместе, либо ты, как это ни прискорбно, подохнешь!»
Бизнесмен, с трудом подавляя тошноту, брезгливо воскликнул: «Но ты же такая уродина!» Рот зубастой уродины растянулся в человеческой улыбке и шёпотом прошипел: «Но ведь это ты меня сделал такой». И она стала подползать к его лицу, чтобы — он это знал точно — с нежностью и любовью прижаться к его щеке. Олег Данилович на эти поползновения ответил истошным криком, который помог ему проснуться и избавиться от чудовищного наваждения.
В отличие от ночного результата, результаты медосмотра оказались настолько хорошими, что доктору не было к чему придраться, и он был вынужден с прискорбием сообщить, что с практической точки зрения клиент деньги потратил зря, а вот с психологической — очень далеко не зря. Он приобрёл неимоверно больше потраченного. Он получал уверенность в будущем, официально зафиксированную солидным медицинским учреждением, дававшим гарантию безболезненного жития на неопределённый срок, при условии, что пациент не будет игнорировать правила техники безопасности.
Олег Данилович, узнав такую потрясающую новость, сильно пожалел, что испугался, запаниковал и выложил ни за что ни про что кругленькую сумму. Ему от такой оплошности стало так обидно, что на глаза напала тоска и начала проступать наружу скупыми мужскими слезами.
— Я понимаю ваше состояние радости, — сказал врач, — но, как говорится, бережёного Бог бережёт. Ведите здоровый образ жизни, соблюдайте производственный этикет и будете жить долго и счастливо.
— Да! — воскликнул бизнесмен, приободрившийся от мысли, что восполнит финансовые потери урезанием заработной платы рабочим и премиальных выплат служащим. — Я буду вести и соблюдать…
Куда вести и что соблюдать, осталось невыясненным, потому что прежняя боль, но с удвоенной силой, пронзила грудь оптимиста насквозь. Боль, отобразившись гримасой на лице, тисками стала сжимать сердце. Олег Данилович инстинктивно прижал одну руку к сердечному месту на груди, а второй вяло и обречённо взмахнул, закатывая при этом влажные глаза. И если бы не доктор, вовремя подхвативший его на руки, то бренное тело бизнесмена уже лежало бы распростёртым на полу.
Очнулся Олег Данилович на кровати под капельницей. Врач сидел рядом на стуле.
— Доктор, — простонал несчастный с мольбой, — что же всё-таки со мной происходит? Мне страшно.
Доктору страшно не было, поэтому он ответил спокойно и с достоинством:
— Могу со всей ответственностью вас уверить, что в чисто физиологическом плане вы абсолютно здоровы. Диагностика была проведена на высочайшем профессиональном уровне и всякая ошибка исключена. Я полагаю, причину ваших… приступов следует искать в другой сфере. Попробуйте обратиться к психологу, неврологу, психиатру.
— Думаете, кто-нибудь их них сумеет помочь? — с надеждой в голосе спросил печальный пациент.
— Эх, дорогой мой, — вздохнув, панибратски обратился врач, — если бы я сказал вам всё, что думаю, вам от этого легче не стало бы уж точно. Вот поэтому, лучше обратитесь к выше перечисленным специалистам. — Глупо хихикнув, продолжил. — Психолог знает массу интересных и непонятных слов и терминов, которыми вас запутает и утешит, невролог, правда, не так красноречив, но внимательно выслушает — только не скупитесь — и выпишет вам не меньшую массу дорогих лекарств, а вот психиатр… пожалуй, с вас хватит и первых двух. И чем чёрт не шутит — а вдруг поможет?!
— Но вы в этом полностью не уверены?
Доктор вдруг как-то странно оживился:
— Знаете, — сказал он, — если бы не наша дерзость, честолюбие и жажда наживы, то во многих случаях мы обязаны были бы честно воскликнуть — медицина здесь бессильна!
— Ой, доктор, — очень тихо простонал Олег Данилович, — если бы вы знали, как меня сейчас огорчили?!
Врач преобразился и улыбнулся.
— В таком случае, — весело сказал он, — забудьте всё, что я вам только что говорил. Надо герметично абстрагироваться от всего, что нас угнетает и подавляет. Нужны исключительно положительные эмоции. К тому же, честно признаюсь, инструкцией министерства нам категорически запрещено не то что пугать, но и огорчать пациентов. Это не способствует выздоровлению, даже если оно уже невозможно. Нам лишь можно, когда оно невозможно, проводить на безнадёжно не выздоравливающих пациентах испытания новых лекарств и препаратов. Что мы с успехом и делаем, отдавая предпочтение импортным, потому что иностранные фармацевтические компании более щедры на финансирование. Но и об этом нам говорить строго-настрого запрещено.
Бизнесмен оказался совсем сбитым с толку. Он не знал, как воспринимать слова доктора: как шутку или как издевательство?
— Почему же вы мне это говорите? — раздражённо спросил сильно обеспокоенный пациент.
— А вы думаете, я это знаю?! — не менее раздражённо ответил врач. — Сам удивляюсь, что со мной происходит! Причём, с самого утра. Вчера ещё получал удовольствие, а сегодня утром, как последний идиот, упал на колени перед женой и глупо признался, что содержу любовницу и слёзно просил прощения. А буквально час назад появилось противное чувство честности. Стало омерзительно не то что брать с пациентов благодарность, но сильно захотелось вернуть прежние благодарности.
После такого откровения, доктор тряхнул курчавой головой, виновато и растерянно посмотрел на больного и низким фальцетом официально заявил:
— Как видите, я ничего не скрываю, а в вашем случае, мне и скрывать нечего — вы действительно абсолютно здоровый человек, что, с завистью признаюсь, даже удивительно. Вот так, мой дорогой. Ну а вам, я вижу, уже стало лучше?!
— Да, вроде отпустило, — согласился Олег Данилович. — Видимо, ваша беседа здорово отвлекла. Но как знать, надолго ли?! Вот это меня сильно беспокоит.
— Человек, вообще, существо беспокойное, — доктор вдруг бросился в философию. — Он всегда должен о чём-то волноваться и беспокоиться. Даже если для этого нет ни малейшего повода, он его найдёт, убедит себя в серьёзности ситуации и начнёт переживать, изводить себя самокопанием и самогрызением, а потом приступит к принятию мер, которые уже и спровоцируют серьёзную ситуацию. Очень глупо, но очень закономерно: так уж мы устроены. — И тут же переключился от абстрактного к конкретному. — А вас, пожалуй, завтра выпишу. Голова крепкая, а рана несерьёзная. Повезло, однако, что кирпич упал плашмя, а не ребром, иначе вопрос о вашем здоровье тоже стоял бы ребром. А потому, нечего занимать попусту апартаменты и есть дармовую кашу. Ну, до завтра. Отдыхайте и старайтесь думать о хорошем.
О хорошем думать не получалось, однако ночь, хотя и была беспокойной, но прошла без кошмаров. Больной и этому был рад, потому что очень боялся новой встречи с зубастым червяком.
Надо заметить, чтобы не было между нами недомолвок, что в эти дни Олега Даниловича навещали жена и дети, выказывая, как могли, свою любовь и заботу; некоторые товарищи по бизнесу и коллеги по конкурентной солидарности; приходили представители администрации его компании. Но ни один настоящий друг к нему так и не пришёл, и не потому, что не знали о случившемся, а потому, что ни одного настоящего друга у него не было. Добрая и чуткая любовница тоже не пришла, но исключительно в целях конспирации, привыкшая в любовных делах всегда предохраняться.
В десять часов утра, покинув территорию лечебного заведения, Олег Данилович достал смартфон и, держа его в руке, замер в нерешительности. Нерешительность оказалась неожиданной даже для него самого. Неужели последствие травмы? Видимо, что так, потому что раньше его мысль была настолько быстра, что он принимал окончательное решение ещё до того, как зародыш мысли начинал формироваться в его мозгу.
«Может позвонить Мише и поехать на работу? — рассуждал бизнесмен, тупо глядя на экран телефона. — Странно, но почему-то туда не хочется?! А может домой? Ведь, самое ценное в жизни, всё-таки, семья… наверное… как ни крути?! Да и, наверное, любят они меня… и жена, и дети. Так и я их, в общем-то, тоже люблю, только…»
При мысли о семье приятное тепло разлилось от груди по всему телу и ему стало так радостно, что он тут же вспомнил о любовнице: «Домой успею. От жены не убудет, если я часок-другой потерзаю тело Жанны».
И только Олег Данилович мысленно представил тело Жанны и предстоящие терзания, как получил молниеносный острый укол в грудь изнутри, откуда ещё недавно разливалось тепло. Тело его, в терзаниях, согнулось пополам, в глазах опять потемнело, и он, чтобы не рухнуть всей массой на асфальт, присел на корточки и упёрся руками в землю.
Женщина, проходившая мимо, тут же подскочила к нему и приняла в его беде самое искреннее участие:
— Что с вами, мужчина? Давайте помогу дойти до проходной больницы, а там дежурный позовёт врачей!
— Спасибо, — с трудом, выпучив глаза, выдавил бизнесмен. — Я только от них. Они мне больше ничем не помогут.
— Вот тут вы правы! — подхватила и продолжила мысль дама. — Если они посчитали вас здоровым в таком состоянии и выписали, то в следующий раз вас могут просто перевезти в морг. Это для них плёвое дело. — Сказав это, горестно задумалась, размышляя вслух. — А что же мне тогда делать? Как мне вам помочь?
Олегу Даниловичу стало чуть полегче, и он, подняв голову и улыбнувшись, спросил:
— А вам очень хочется мне помочь?
— Невероятно хочется! — с энтузиазмом воскликнула женщина. — Непременно хочется! Вы не поверите, но когда я вижу чужие страдания и боль, то они непонятным образом передаются мне. И я просто обязана проявить милосердие и сострадание, исполнив, тем самым, обычный человеческий долг, иначе я буду страдать вместе со страдальцем. Это ужасно!
Прижимистов стал пристально и подозрительно разглядывать незнакомку. Шутит? Издевается? Или просто чокнутая? Попробуй, определи?! Красивая стройная шатенка чуть за тридцать, с невыносимо ярко-зелёными глазами, которые не шутили, не издевались и не выказывали ни малейших признаков сумасшествия, а глубоко тосковали и мучились.
— Вы это серьёзно? — на всякий случай спросил бизнесмен.
Девушка ответила голосом, не допускающим сомнений.
— А вы думаете, в подобной ситуации я позволила бы себе шутить? Не надо о людях думать слишком плохо или судить по себе.
Олегу Даниловичу стало стыдно, но в то же время в нём проснулся живой интерес к этой загадочной персоне.
— Извините меня, просто ваше поведение в наше время выглядит не совсем… нормально. А вот скажите, пожалуйста, вы вот… стали сопереживать людям давно? А может эта болезнь у вас с детства? Или, чего ещё хуже, с рождения?
Дама горько усмехнулась:
— В том-то и дело, что нет. И я не уверена, что ещё два года назад я обратила бы на вас больше внимания, чем на сидячее недоразумение мужского пола, страдающее алкогольным отравлением. Но даже если и задержала бы на вас свой небрежный взгляд, то всё равно брезгливо прошагала бы мимо. Видеть мужчину в таком положении, да ещё утром, да ещё с внешностью далеко не красавца-любовника, согласитесь, картина не для романтического знакомства?!
Бизнесмен обречённо вздохнул и неожиданно откровенно признался:
— Да что там — внешность, у меня и внутренность не очень.
— Что, слабы по мужской линии? — с неподдельным сочувствием спросила девушка.
Олег Данилович вспыхнул и приосанился. Как мог, конечно, в сидячем положении.
— Мужская линия у меня мощная и продолжительная, — в запале выпалил он, но тут же сник. — Я слаб по другой линии — денежной.
— Не можете содержать приличную любовницу?
— Содержать могу, не могу этого делать.
— Ревнивая жена контролирует каждый шаг?
— Ещё чего! Алчность контролирует каждую мысль и каждый инстинкт. — Он ещё раз вздохнул. — Это страшный монстр.
— Да, — согласилась дама, — печальный случай. Даже хуже, чем мой.
— А что произошло с вами два года назад? — азартно спросил Олег Данилович.
Азарт был в ту же секунду безжалостно погашен.
— А вот это слишком личное, чтобы я обсуждала это с каждым встречным! Что же мне делать с вами? И стоять некогда и оставить не могу.
— Извините. Вызовите такси, пожалуйста.
Ему очень хотелось познакомиться с этой интересной и загадочной женщиной, но бизнесмен, впервые, может быть, за последние пятнадцать лет, как-то стушевался, застеснялся и не посмел. Когда приехал вызванный автомобиль, он, грустно улыбнувшись, поблагодарил, попрощался, нырнул на заднее сиденье и назвал домашний адрес.
Минула неделя, а Олег Данилович всё больше впадал в состояние подавленности и растерянности. Ни один врач не смог точно поставить диагноз, но все добросовестно старались отработать полученные деньги, подавляя пациента витиеватым профессиональным сленгом, снабжая лучшими дорогостоящими лекарствами и темпераментными уверениями, что с возрастом всё пройдёт. И ведь действительно, после первых, убедительно проведённых сеансов, Олег Данилович почти поверил, что все беды и страхи позади, что всё это не более, как его глупая мнительность, пагубное самовнушение и убийственное самокопание психологических глубин подсознания.
И он, ничего не понявший, но окрылённый, вылетал из кабинета, как птица из клетки — с радостным ощущением свободы. Однако свобода заканчивалась там, где начинался новый припадок. Лучше, наверное, приступ? Хотя, пожалуй, правильно будет и то, и другое, потому что после приступа всегда наступал припадок… нервный, когда он в гневе проклинал богатым народным лексиконом всех врачей-рвачей, и грозился не пожалеть и забить их алчные рты деньгами, чтобы, подыхая, насытились. Для этого даже готов был приготовить целый пакет бумажных денег, естественно, самыми мелкими купюрами. Но после такого бурного нервного припадка, приступ усиливался до невозможности, и Олег Данилович постепенно приучил себя к философской меланхолии, помня мудрый наказ, что всё пройдёт, кроме его болезни.
А таких приступов за истёкшую неделю случилось целых три. Первый, — когда он, не утерпев, решился всё-таки навестить пышногрудую Жанну. В пылу любовной страсти, когда, казалось бы, нормальный человек ни о чём постороннем думать просто не в силах, бизнесмен вдруг вспомнил жену, детей, а слуховая галлюцинация противно зашипела: «Ну и подлец же ты, Олежек!» И следом за вполне объективным обвинением последовал болевой удар. Резкая боль так исказила раскрасневшееся лицо Олега Даниловича, что несчастная женщина, ждавшая с минуты на минуту чего-то приятного, увидев перед глазами чудовище, мгновенно потеряла сознание. Да, именно потеряла сознание, потому что падать в обморок в лежачем положении глупо.
Второй приступ, ещё более мощный, произошёл на рабочем месте — в его кабинете, свидетелями которого стали главбух, главный инженер и не менее главный механик. И можно сказать, на ровном месте. Олег Данилович, уравновешенным тоном, озвучил два приказа — официальный и конфиденциальный. Первый принимался, как временная мера по стабилизации дебетно-кредитной ситуации и влёк за собой урезание зарплат и премиальных рабочим и служащим, а второй носил личную просьбу к механику, который в самый короткий срок должен был найти ту сволочь, которая нагло покушалась на жизнь его хозяина.
Как только это было сказано, хозяин не успел ни крикнуть, ни застонать, ни даже пикнуть: глазки закатились, нижняя губа отвисла, и он мешком рухнул со стула. Когда приехала «скорая», Олег Данилович, что называется, пришёл в себя и от госпитализации категорически отказался, твёрдо зная, что только потеряет время и, возможно, деньги.
А третий случай, правда, с меньшим болевым резонансом, случился на строительном объекте, когда он распекал, в лучших своих традициях, прораба. Того самого, который доподлинно знал соучастника ветра в преступлении, и который приходился шурином капитану Курилову. Он грозно грозил тому увольнением без выходного пособия.
После всех этих происшествий, Олег Данилович окончательно умерил свой тиранический пыл, здраво рассудив, что собственное здоровье намного дороже собственных денег. Но как бы он ни старался бодриться, довлеющий над умом «дамоклов меч» самой непостижимой загадки его жизни, скрывающейся где-то в груди, вгонял всё больше в тягостные думы, доводящие его своей неразрешённостью до полной апатии. У бизнесмена хватило ума нащупать связь между его мыслями и последующим физиологическим дискомфортом, но дальше дело не пошло — то ли вследствие ограниченности человеческого ума, то ли — его личного.
Известное утверждение, что мысль материальна, была и Олегу Даниловичу не нова. Более того, он был с этим догматом полностью согласен. Но только тогда, когда какая-нибудь мысль, в виде идеи, красиво воплощалась в жизнь уже в виде материального дохода. Это да, это понятно и приятно. Но чтобы вот так?! Наказание за мысли?! Это немыслимо! Абсурд!
Именно в этом мыслительный процесс застопорился. И причина, наверное, была всё-таки не в отсутствии знаний, а в отсутствии веры в эти знания, потому что только вера способна преодолеть страх, ставший преградой на пути его личного прогресса и не позволяющий эту преграду преодолеть. Страх потери доминирующих приоритетов и привычных, близких его сути стереотипов, являющихся главными жизненными ориентирами, утрата которых неминуемо приводит к кризису. А кризиса, почему-то, боятся все, забывая, что это не дорога в пропасть, а просто крутой поворот, и, может быть, как раз-таки спасающий от падения в пропасть.
И вот, пребывая в таком удручающем душевном состоянии, Олег Данилович лежал утром в постели, и вставать не было ни малейшего желания. Мысли мыслились, думы думались, а вот взять психологический барьер не получалось. Был хороший разбег, мощный толчок, высокий полёт и, казалось ему, он уже на той стороне, но монолитная стена вдруг вырастала и вновь преграждала путь. И в отчаянии страдалец падал на подушку и стонал от собственного бессилия. Но неожиданно, заглушая его внутренние стоны и крики, бизнесмен услышал быстрые шаги, усиливающие своё звучание по мере приближения к спальне. Дверь отворилась и влетела возбуждённая жена.
— Олег, собирайся! — командирским тоном приказала она, чего до сего момента не позволяла себе ещё ни разу в их дружной семейной жизни. — Я договорилась на приём!
— Да не пойду я больше к этим жуликам, вымогателям и болтунам медицинской категории, — меланхолично отказался муж. — К этим хапугам в белых халатах.
Жена хладнокровно попыталась переубедить:
— Это не жулик, не вымогатель, не болтун и уж точно не хапуга в белом халате, потому что у неё нет белого халата. Это народная целительница, ведунья, помогающая человеку обрести опору в жизни через пробуждение души и подавление духа бунтарства и амбиций. Этакий народный психолог.
— Ведьма? — Олег Данилович повысил голос. — Ещё чего! Ни за что! Либо хитрая и умная авантюристка, либо… ещё хуже.
Супруга спокойно, даже как-то буднично парировала:
— Если ты не пойдёшь, то тебе будет всё хуже, и хуже, и хуже, и, в конце концов, ты до смерти зачахнешь.
Предсказание жены относительно возможного будущего его неожиданно напугало. Видимо, где-то в своих глубинах он сам это понимал, только боялся не то что говорить, но даже думать об этом.
— Ладно, — будто делая одолжение, Олег Данилович вяло дал согласие, — можно попробовать. Сколько она берёт за сеанс?
— Нисколько, — как можно равнодушнее ответила супруга. — Одевайся, хватит валяться.
— Как это, нисколько? — он мог ожидать любого ответа, но только не такого. Сев на кровати, глупо уставился на жену. — Тут что-то не то, явно какой-то подвох?!
— Олег, ну не все в этом мире жулики, сволочи и сквалыги, — сказала супруга и посмотрела взглядом, в котором недоверчивый муж заподозрил то ли упрёк, то ли насмешку. — Есть честные и добрые люди. Да, представь себе, есть ещё такие. Она не каждому человеку берётся помочь, но и взявшись, денег не берёт. А вот если человек, по истечении времени, почувствует улучшение, то он, в знак благодарности, может ещё раз её навестить и отблагодарить. Я жду на кухне.
В сельском доме было чисто и аккуратно, а значит — уютно. Обычная домашняя утварь, без лоска и шика, ещё неделю назад вызвала бы у бизнесмена пренебрежительно-снисходительную ухмылку, но сейчас, почему-то, ему взгрустнулось, а ещё через минуту, в порыве непонятного благодушия, ему захотелось облагодетельствовать хозяйку деревенской лачуги ещё до начала сеанса.
Олег Данилович был сам крайне удивлён такому неожиданному и аномальному явлению. Какая-та таинственная сила самого дома насыщала атмосферу возвышенным благоуханием, который окутывал человека и проникал в его душу.
«Никак, колдовство началось?!» — подумал он, оглядывая с подозрением незнакомое место и его единственного обитателя.
Встретившая их хозяйка, не потерявшая привлекательность женщина лет шестидесяти, была приветлива и улыбчива. Она провела Олега Даниловича — жена осталась ждать за чашкой чая на террасе — в небольшую комнату, где имелись: стол, четыре стула, кровать, шкаф, полка с книгами, печь, а в углу возле потолка висела икона. Женщина усадила посетителя на стул, а сама села напротив. С минуту молча и доброжелательно смотрела в глаза бизнесмена, отчего тот испытывал неловкость и внутреннюю дрожь, а потом, загадочно усмехнувшись, предложила:
— Ну-с, мил человек, рассказывай, какая хворь с тобой приключилась?
Выдержав стойко испытание рентгеновским взглядом, Олег Данилович приободрился.
— Я думал, это вы мне всё расскажете?! — в его голосе открыто слышались нотки недоверия.
— Всё вам может рассказать только тот, кто ничего не знает, — серьёзно заявила деревенский психолог. — Это вам надо было обратиться к астрологу или экстрасенсу, а раз вы у меня в гостях, то сначала я выслушаю вас, а уже потом скажу кое-что и сама.
«Да хрен с ней, — подумал мужчина, — от меня не убудет. Сеанс-то всё равно бесплатный, можно и поболтать. Посмотрим, какой рецептик она выдаст».
Когда рассказ-жалоба был закончен, целительница встала и подошла к бизнесмену. Ничего не говоря, положила ладонь на его голову, делая медленные и плавные круговые движения по часовой стрелке. Все путанные мысли Олега Даниловича разом улетучились в неизвестном направлении, и он безмятежно закрыл глаза. Потом женщина опустила руку на уровень его грудной клетки, продолжая рукой движения не касаясь одежды. Он приятно ощутил, как по всему телу разливается необычное тепло, действуя успокаивающе на измотанные нервы и приводя его в умиротворённое, почти блаженное состояние. Олегу Даниловичу ещё никогда в жизни не было так хорошо, и он был крайне раздосадован, когда вдруг всё закончилось. Он открыл глаза, посмотрел на икону, висевшую перед ним, и сказал первое, что пришло на ум:
— Как жаль, что всё хорошее рано или поздно заканчивается.
— Точно так же, как и плохое, — садясь на прежнее место, добавила целительница. — Только вопрос в том, что мы считаем плохим, а что хорошим. В этом вопросе заключён главный человеческий парадокс. В повседневной жизни эти нравственные категории слишком размыты, и только тот, кто сумеет подняться над земной суетой, приходит к пониманию, что хорошее может быть с ним всегда, даже когда плохое изо всех сил старается их разлучить.
Ничего не поняв из сказанной белиберды, бизнесмен, лёгким кивком головы показывая в угол комнаты, тихо спросил:
— А чей это портрет? Какого-нибудь святого?
— Святее не бывает, — ответила женщина, улыбнувшись, — только это не портрет. Это икона. На ней изображён Иисус Христос. Видите, он указывает указательным перстом на собственное сердце, сильно стянутое терновой колючей ветвью, а внизу из глубокой раны стекает кровь?! Это значит, что его сердце терзает постоянная острая боль, глядя на бездушных и безумных людей, ради которых он принёс себя в жертву, но которым на это глубоко наплевать.
— Понятно, — поёрзав на стуле, глупо сказал Олег Данилович и, поняв свою глупость, задал более конкретный вопрос. — Ну, а что вы скажете относительно меня? Что со мной?
— С вами всё в порядке, врач вас не обманул. Но меня удивляет другое.
— И что же? — ехидно спросил бизнесмен, который не любил недомолвок, когда дело касалось его лично.
— С подобными случаями я сталкивалась не раз, но чтобы побудительным мотивом послужил удар кирпичом, такого в моей практике не было. Видно, уже нечем было прошибить, как только физическим воздействием. Только, мне кажется, по каким-то причинам эксперимент оказался незавершённым.
— Какой эксперимент? О чём вы?
— Я думаю, по закону жанра, вы должны были впасть в кому, а уже, находясь в ней, прийти к пониманию главного. — Женщина виновато улыбнулась. — Но что-то пошло не так, и процесс оказался неполным: главное пришло, а понимания этого ещё нет.
Олег Данилович разозлился:
— Вы можете нормальным человеческим языком объяснить, что со мной не так?
— Так-то оно так, — задумчиво ответила целительница и задала свой вопрос:
— Вы когда в последний раз думали о смерти?
Теперь же бизнесмен опешил окончательно.
— Я, собственно, — промямлил он в ответ, — вообще стараюсь о ней не думать.
— Ну, собственно, может быть, думать о ней слишком много действительно и вредно, — согласилась женщина. — А вот о ней помнить полезно всегда.
Неожиданно в голову Олега Даниловича ударила яркая мысль, которой он не преминул блеснуть.
— Постоянное напоминание о смерти окрашивает жизнь в мрачные тона.
Ведунья мгновенно нанесла ответный удар:
— Постоянные весёлые тона жизни убивают в человеке саму жизнь. — И, посмотрев в глаза, добавила. — А промежуточные оттенки тоски и уныния по пустякам являются соучастниками этого убийства.
Она откинулась на спинку стула и продолжила:
— В большинстве случаев люди страдают по собственной вине: от непомерных амбиций, гордыни, зависти, алчности. От личного эгоизма, степень которого определяет степень их страдания, и который не позволяет человеку об этом не то что узнать, но даже догадаться. Ведь деньги, сами по себе, ещё никому и никогда не принесли счастья. Они спутники нашей жизни в этом мире, но никак не суть её. Посвятив свою жизнь их накоплению, человек подпадает под их магнетическое влияние и следует за ними в опасную трясину, которая, по мере продвижения, неумолимо засасывает человека с головой. И всё — пропал человек. Неужели вам не хватает на жизнь?
— Ну, в принципе, хватает, — ответил бизнесмен и опустил голову. Просто хочется выучить детей, вывести их в люди, оставить наследство, чтобы они ни в чём не нуждались.
— А люди, это те, которые наверху, и управляют теми людьми, которые внизу? А которые внизу, уже не совсем люди? — Олег Данилович молчал как школьник, не выучивший урок. — А вы можете быть уверены, что оставленное наследство пойдёт им впрок, а не принесёт горе? А может и погибель?
От неожиданного вопроса он встрепенулся.
— Наше будущее сокрыто от нас, — продолжила целительница. — Никто не знает, что с ним произойдёт завтра, и даже — сегодня. Вы же сами могли погибнуть, а после этого вся биография вашей семьи пошла бы совершенно другим путём. Но этого не произошло. Почему? Оно, конечно, проще всё списать не элементарные удачу и везение, но на вашем месте я бы копнула глубже. Копнула там, откуда исходит боль. Вы не совсем плохой человек, но стали слепым заложником денег, забыв, что деньги хороший слуга, но плохой хозяин. Поверьте, деньги не стоят того, чтобы из-за них страдал человек. А вы страдаете. И не только из-за них. Мой совет — подумайте о смерти, задумайтесь о жизни и постарайтесь её изменить. Ведь просто так ничего не бывает. Вам крупно повезло, потому что представился шанс для коренного перелома вашего ошибочного мировоззрения. Многие этого шанса попросту не видят.
Олег Данилович терпеливо выслушал и, глянув мельком в глаза странной женщины, разочарованно спросил:
— И это всё? Но вы так и не сказали, что же мне на самом деле болит? Откуда эти необъяснимые и ужасные приступы?
Целительница тяжко и тоже разочарованно вздохнула.
— Болит у вас измученная душа, — грустно ответила она, — потому что проснулась израненная совесть, которую вы превратили в монстра. Это она, при каждом вашем дурном поступке или даже помышлении о нём, сжимается, кричит, давая знать о своём присутствии. Она очень зла на вас, отсюда и её яростные атаки, а не просто тягостные угрызения. Вам незамедлительно следует с ней примириться, иначе…
— Иначе я подохну, — выпалил бизнесмен, вспомнив ночной кошмар.
— Можно и так сказать, — согласилась ведунья.
Верить в эту глупость ему не хотелось, точнее, он не мог заставить себя поверить в какой-то абстрактный бред, который хорош в классической литературе, а в жизни приносит лишь вред. Но и другого альтернативного объяснения Олег Данилович не находил, а потому, решив оставить размышления на досуг, задал свой последний вопрос:
— Так что же мне делать? Конкретно?
— Я вам уже ответила — изменить своё отношение к жизни: к семье, к работе, к людям. Причём, ко всем без исключений. Во всём и всегда принимайте решения, советуясь и слушая вашу совесть. Могу вас уверить, что никогда и никому она плохого не посоветовала. Вы попробуйте, и вам понравится. Вы откроете в себе совершенно новые чувства.
Бизнесмен про себя саркастически ухмыльнулся, но, очаровательно улыбнувшись, вежливо поблагодарил, пообещал над этим поразмышлять и на том распрощался. Женщина на прощание лишь удручённо покачала головой. Но она и подумать не могла, что ровно через год этот почти потерянный человек приедет поблагодарить её , как принято говорить, от всего сердца. Что он сумел-таки найти взаимопонимание со своей душой, которая и пробудила в нём совесть.