Сколько нами написано строчек –
И размытых, и ставших слезой,
Но в истории канувших в прочерк…
Я же должен поведать о той,
Мне рассказанной повести мамой
Под мерцание жёлтой свечи,
В полумраке смотрящейся дамой,
У растопленной русской печи.
Блики пламени скачут по своду,
Проскользнув меж чугунных колец.
Словно беды, в кипящую воду
Мать молочный бросает крестец.
Лук порезанный мелко – приправа,
И лавровый в бульоне листок.
И летит громогласное – Слава! –
Репродуктором выжатый слог.
За окном и сыпучие снеги,
И пульсирующий мглою февраль.
Мерно ходики в стрелочном беге
Временную линчуют спираль.
Мать склонила уставшие плечи
И, поправив мне вихры волос,
Повела сердобольные речи
О работах тяжёлых в износ.
«Было это в военные годы –
Сорок третий шагнул за порог.
Я была боевой от природы –
Не боялась неторных дорог.
Без отца мы остались в то время –
Две сестрёнки и младшенький брат.
Мать, на плечи взвалив это бремя,
От работы согнулась стократ.
И в пятнадцать годочков от роду,
Распрощавшись с семьёй вдруг родной
По осенней меже в непогоду,
Я вошла в профсоюз заводской.
Руки девичьи в грубых мозолях,
Плоскогубцы, отвертка и нож.
И на первых немыслимых ролях -
Страх – на провод под током похож.
Видно, так и должно, не иначе:
Быть электриком мне суждено.
За околицей воет и плачет
Ветер стылый, стучится в окно…
Наравне с мужиками я – в поле,
И по пояс в снегу – вдоль дорог.
Доставались не женские роли,
Не по-женски валилась я с ног.
На столбе, накрутив изолятор,
Коченеет не только рука –
Там мороз пробирает до пяток,
Ведь на мне же не куньи меха.
Телогрейка да стёганный ватник,
Рукавицы, кому повезло,
Настоящие справит собачник,
Вот где счастье – играет тепло.
Нам-то, местным народам, не ново
На морозе отстукивать дробь.
Каково же поверившим в слово…
И пленённым в осеннюю топь?
Много их, покорённых шинелек,
В белоснежных просторах Руси,
Не взошло на таинственный берег
Завоёванной тихой реки.
Вместе дружно трудились как ровня:
И работа, и пайка одна.
На бараках под снегами кровля,
А под кровлей тревоги сполна.
На полях и в лесах государства,
В мире первым вступившем в борьбу
Против гнёта имперского царства,
Мы ковали планеты судьбу.
Сколько ставших под знамя мальчишек
Не успевших проверить свой шаг
Отстрадало по воле воришек –
Интендантских проныр и служак.
То, что мы пострадали безмерно –
То не смоет ни кровь, ни слеза!
Убивать безоружного скверно!
Красть горбушку – отсохнет рука!
И молились мы богу ночами,
И просили победы с утра,
В скорби списки умерших сличали,
Было жаль нам по-русски врага.»
Смолкли ходики будто на время,
И затих на поленьях огонь.
Я как всадник попавший влёт в стремя,
Когда сбросить хотел меня конь,
От услышанных слов был взволнован
И горяч словно русская печь:
Был не я вдруг как враг арестован,
И не в землю сырую мне лечь.
Завоёваны метры врагами,
И в крестах деревянных итог.
Не рассеяны мифы ветрами,
Да и памяти срок не истёк!
И чернеют могильные ямы,
Поглотив имена и кресты.
Всё ж напомнят нам старые раны
В поле эти воронки войны.
Не встречают, скорбя именами
Европейской и павшей страны,
Обелиски по берегу Камы
И могилы в районе Чепцы.
2017