О как порою хочется
Достигнуть берегов,
Уйти от одиночества,
Хоть в общество врагов…
1
Разгулялся бурей ветер,
Охватив меня тоской.
Одиноко в лунном свете
Бьюсь я с пеною морской.
Вновь рождаясь и сдыхая
От падений гребней волн,
Мне шипит она, вздыхая,
Но в ушах я слышу звон.
2
Я очнулся... Без остатка
Буря сгинула. Лишь бриз
Шепчет мне, что в море схватка –
Не сознания каприз.
И победный дух истомы
Подтверждает: кончен бой.
Побежденной пены стоны
Распевает мне прибой.
Ласковым песком покрошен,
Кажется, самой луной,
Берег, на который брошен
Я спасительной волной.
Ново всё как в раннем детстве,
И печать небес на всём.
Не дает мне оглядеться
Крик душевный: я спасен!
3
Но свернув с небес, однако,
В ад завел судьбы виток.
Черт ли это? Нет – макака!
Взгляд пытливый, мол, вы кто.
Фу, чертовка напугала;
Так и обмер бы навек!
Нечто вправду не узнала?
Дурочка, я – человек.
И известная кривляка,
Глупо глядя из-под век,
Без акцента та макака
Говорит: “Я – человек”.
Рассмеялся я конечно,
Мигом раньше обомлев.
Не было бы так потешно,
Был бы слон то или лев,
Ну а то сползла с лианы
И выпячивает грудь.
Тык в нее: “Ты – обезьяна, -
Говорю ей, - не забудь”.
Но макака та упряма,
Наставлениям не вняв,
Говоря: “Ты – обезьяна”,
Пальцем тыкает в меня.
Впрочем, право, что я, пьяный?!
Есть ведь логика вещей.
С кем я спорю? С обезьяной?
Благо, говорит вообще!
4
Остров был безлюдный самый.
Весь я за день обошел.
Ни лачуги, ни вигвама
Так нигде и не нашел.
Только заросли густые
Пальм, бамбука и лиан,
Только выкрики пустые
Сумасбродных обезьян.
И обманутый надеждой,
Рухнул наземь, сделав круг.
Вдруг явился мне, как прежде,
Словно бес, мохнатый друг.
А за ним, наверно, двести
Диких братьев и сестер.
Ждал меня на том же месте
Неприятный разговор.
Точно строгий страж закона,
Вынося на суд вердикт,
“Обезьяна”, – мой знакомый,
Тыча в грудь мою твердит.
И, ликуя, стая рьяно
Поддержала приговор.
“Обезьяна! Обезьяна!” –
Слышу крики я с тех пор.
5
В тот же миг с ехидцей гордо
Мой “судья” мне подмигнул.
Ну и врезать зверю в морду
Я тогда не преминул.
Тут “присяжные” макаки
Ринулись немедля в бой,
Дружно сплачиваясь в драке,
Хоть и били вразнобой.
6
Выжил, и водой прибрежной
Раны все я залечил.
Но урок не самый нежный,
На всю жизнь я заучил.
И с тех пор я от боязни
Смирен, видя обезьян.
Но гримасу неприязни
На лице иметь нельзя!
От нее мне нет покоя,
И глумленья без конца.
Выражение такое
Надо бы стереть с лица.
“Ты встречай людей улыбкой, –
Всяк примат меня корил, –
Всех – от мала до велика,
От лемуров до горилл.
А иначе, мы, братишка,
Тумаками выбьем прыть,
Ведь от нас тебе, мартышка,
Не сбежать и не уплыть.
Корчишь рожи, понимаешь,
Обезьянничаешь, гад.
Али счастью не внимаешь?
Али обществу не рад?”
Дескать, графы и князья мы,
На худой конец – бомжи,
Только вот – не обезьяны,
Так что знай себе – служи.
Не дождетесь, обезьяны, –
Говорю я про себя. –
Видно, с вами нам друзьями
Становиться не судьба.
Не узнать моей вам тайны
Ни за что и нипочем.
Из бревна я острым камнем
Выколачиваю челн.
7
Докажу, что человек я,
Обезьянам всем назло,
Ведь на остров не навеки –
По ошибке занесло!
Это шторм всему виною,
Разыгравшийся тогда!
Просто я шальной волною
Занесен невесть куда!
Ветер дует в море страстно,
Челн качая на волне.
Путь не близкий, путь опасный,
Тем достойнее вдвойне.
8
Снова шторм. Игра со смертью.
Чаек суматошный крик.
Человек я! Значит, верьте:
Я найду свой материк.
Шум разгневанного моря
Оглушает и страшит.
И волна с волною споря,
Знай судьбу мою вершит.
И вознесшийся на гребне,
В море выпустил весло.
И меня в одно мгновенье
В круговерти понесло...
9
Гул в ушах. Но странным чувством
Ощущаю: тих прибой,
Хоть песчаный берег устлан
Стаей шумной и рябой.
Пусть недобро птиц круженье,
Всё акул они мирней.
Хляби донных отложений
Твердь прибрежная верней.
И надежда в сердце брезжит,
Что спасла судьбы рука –
Выброшен на побережье
Я теперь материка.
Как прекрасен миг незнанья –
Заблужденью лучший друг!..
“Обезьяна! Обезьяна!” –
Крик знакомый слышу вдруг.
10
Значит не шальной волною
Занесло меня сюда!
Если рок пошел войною,
Значит здесь я навсегда!
Может, мир весь – это остров,
Море, небо, облака.
Может быть и нету вовсе
Моего материка!
Если ж есть он – равнодушен...
Надо жить, пока что жив.
Стал я вежлив и послушен,
Обезьянам услужив.
И теперь они радушны,
Вволю мне дают поесть...
Так на кой ляд это нужно –
Человеческая честь!
11
Я уже – не гость незваный,
А питомец, хоть большой.
И на выкрик “обезьяна”
Откликаюсь я с душой.
Становлюсь с приматом схожим.
Стала мне присуща лесть.
Лезет шерсть из грубой кожи,
Хвост задумал тоже лезть...
Стал вилять я, потакая,
Унижаться мне легко:
Обезьянья жизнь такая, –
Человечья – далеко...
12
В море штиль. И бриз не дует.
Даже зыби не видать.
Только чайки, негодуя,
Теребят морскую гладь.
Птицы, бросьте, не трезвоньте!
Не молю уж небеса,
Чтоб вдали на горизонте
Появились паруса.
Вячеслав Миллер
Ноябрь 1996
(из книги «Падший ангел»)