1
Ты предо мной в долгу, дочь Мнемозины.
Тебе ль не знать, что подопечный твой
И без того далёк от исполинов,
Когда-то поцелованных тобой?
Ко многим благосклонна и теперь,
Мой дом всё чаще стороной обходишь,
Как будто в том резона не находишь,
Хоть для тебя моя открыта дверь.
Вернёмся же к моим героям ныне.
Пришла пора мне рассказать о том,
Как бывшая пастушка, дочь богини,
Женой вошедшая в Оаннов дом,
Свои – уже не детские – шаги
Уверенною поступью направит
К великой власти и великой славе,
И первые падут её враги.
2
Тянулись дни их временной разлуки.
Уж месяц минул, как ушёл Оанн.
На этот раз поход был полон скуки,
И без потерь домой шёл караван.
Но всё ж тревога мучает вождя,
Хоть близок дом. Уже видна столица.
И он спешит, как всякий зверь стремится
К своей норе в предчувствии дождя.
В его руке – напоминаньем милым
О той, что возвращения ждала
И верность мужу своему хранила,
Перо из голубиного крыла.
Он сдержит обещание своё,
И возвратит его Семирамиде,
Когда она ему навстречу выйдет,
И он обнимет с нежностью её.
Хоть ожиданья срок у Клитемнестры
И Пенелопы был куда длинней,
Чем у неё, таким же неизвестным
На протяжении всех этих дней
Семирамиде виделся исход
Опасностями полного дозора,
Но верила она, что очень скоро
Закончится очередной поход.
И он – не Одиссей, не Агамемнон.
Так почему же так его гнетёт
Тревога о богатстве несравненном –
О той, что в Ниневии его ждёт?
Когда б ты знал, Оанн, какая весть
Тебя там ждёт! Когда б ты только ведал!
Настанет скоро день – и станет дедом
Старик Симасс, твой незабвенный тесть.
3
Понятны те, кто, не снеся обиды,
Обидчика стремятся наказать.
Но в чём была вина Семирамиды
Пред теми, кто задумал оборвать
Жизнь этой юной девы, что была
Слезе подобно детской непорочна?
И вот однажды накануне ночи
Она к себе Ивтею призвала.
«Послушай, – начала Семирамида, –
Тебе известно, где живёт Декар?
Пришла пора молитвой Немезиду
Мне потревожить, чтоб её рука
Направила возмездие моё
На это зло, что Гельседеру словом
На гибель обрекло. И я готова
Ему воздать отмщенье за неё!»
«О госпожа! – Ответила Ивтея. –
Как я мечтала, что наступит час,
О том тебе напоминать не смея,
Когда его навеки смолкнет глас!
Коль ты его решила наказать,
Прошу тебя, возьми меня с собою!
И этот грех не будет за тобою –
Я на себя его готова взять!
Моих погибших соплеменниц ныне
Вину я пред тобою искуплю!
Ты – госпожа моя. Ты – дочь богини!
И как богиню я тебя молю,
Не откажи, не обижай меня.
Должница я твоя, Семирамида.
Поклясться я готова Артемидой,
Нет преданней тебе слуги, чем я!»
«Я знаю это, – так Семирамида
Ей молвила в ответ, – и потому
На утро, облачившись в эксомиды,
С тобою мы отправимся к тому,
Чьё логово, сокрытое в горах,
Хранит в себе источник ядовитый.
От Немезиды не сыскать защиты!
И он узнает, что такое страх».
И вот уже две всадницы несутся,
Опережая ветер, по степи,
Туда, где горные тропинки вьются,
Где лес, объятый тишиною, спит.
Там над долиной высится гора,
Вершиной в поднебесье устремляясь.
На ней, в высоких зарослях теряясь,
Как будто зверя хищного нора,
Таится грот – оракула обитель.
Там в глубине его огонь горит.
Седой Декар, того огня хранитель,
В молчании пред пламенем сидит.
Харикло сын, слепой Тиресий ждёт
Его уже в пристанищах Аида.
Он знал: когда-нибудь Семирамида
С отмщением своим к нему придёт.
4
Свирепый волк, у ног его лежавший,
Втянул ноздрями воздух и вскочил.
В том запахе чужого распознавший,
Он свой оскал с рычаньем обнажил.
«Ты чуешь их? – Декар ему сказал. –
Чего ж ты медлишь? Делай своё дело!»
Но вдруг стрела пронзила зверю тело,
И он, сражённый, замертво упал.
Ивтеи даром не прошла наука –
Был точен выстрел госпожи её.
И лишь сейчас увидел деву с луком
Оракул, взгляд свой устремив в проём.
Он так сказал: «Ты всё-таки пришла…
А кто же та, что за твоей спиною?
Я думал, что с тобою будет воин.
Кого же ты на помощь призвала?»
«Ты – враг не только мне. А дева эта –
Одна из тех, кто послан был тобой
Расправиться со мною до рассвета
В ту ночь. Но ими был проигран бой. –
Такой оракул услыхал ответ. –
Сравнился бы не всякий воин с нею.
И всё ж со мной не для того Ивтея,
Чтобы защитой мне служить, о нет!
Ты немощен! Единственной защитой
Твоей был этот зверь, что здесь лежит,
Чья плоть моей стрелой теперь пробита.
Какой же ты сейчас подставишь щит?
К обители твоей неведом был
Мне этот путь, и потому призвала
Я спутницу свою. Она лишь знала,
Где Гельседеру к битве ты склонил».
«Я знаю, для чего ко мне явилась
Ты, дочь богини, проклятой навек!
Но даже в страшном сне тебе не снилось,
Сколь крови между двух великих рек
Связует время с именем твоим,
Возлюбленная голубиной стаей!
Но чьими бы ни молвила устами
История о днях твоих, одним
Запомнишься ты многим поколеньям:
И это – вавилонские сады,
К созданию которых отношенья
Иметь не будут ни твои труды,
И ни труды наследников твоих.
Но лишь немногим будет то известно,
Что на престол взойдёшь путём бесчестным…
Но ты сейчас не слышишь слов моих».
«Я здесь не для того, чтоб это слушать!
Противны мне твои враньё и ложь!
Ты эти песни пой в другие уши.
Хотя кому теперь ты их споёшь?
Твой век окончен на земле, вещун.
Теперь твоя обитель – подземелье.
Слова твои успех не возымели.
Я не злодействую, как ты, – я мщу!»
Декар внезапно к посоху метнулся,
Лежавшему у самого огня,
Схватил и для удара замахнулся,
Но нож Ивтеи дух его отнял.
И он всем грузным телом пал в огонь,
И пламя тут же старика объяло,
Взметнулись искры облаком немалым,
А воздух отравила злая вонь.
5
Едва они покинули пещеру,
Раздался гул, и задрожала твердь,
Как будто горы, ощутив потерю,
Оракула оплакивали смерть.
«Бежим скорей, Ивтея! Торопись! –
Семирамида прокричала громко,
И, за руку хватая амазонку,
Поспешный бег свой устремила вниз,
Где заждались своих наездниц кони. –
Гляди, его костёр уже погас!
Гора сама оракула хоронит,
Стремясь в могилу затащить и нас».
Когда ж они к подножию горы
Сбежали, ноги в кровь свои сбивая,
Как будто крышку гроба закрывая,
Поток камней в пещеру вход закрыл.
Переведя свой дух, уже в низине,
Едва всё стихло, молвила она:
«Оставим имя старца Мнемозине.
Пускай забудут люди вещуна.
А нам с тобой домой спешить пора.
Забвенью предадим и мы Декара.
Он не избег заслуженную кару,
И поглотила прах его гора».