Опережаю звук, как самолет:
на здешних брошенных дорогах объездных
меня уже вовек не обойдет
ни дроби стук, ни лай собак сторожевых.
И, если я таков, – не подходи,
тебе мерещится, что я попал в беду,
а эту кровь на сдавленной груди,
всего лишь кровь, остудит ветер на бегу.
Пусть недоверчив я и молчалив
и вижу в воздухе мельчайшие миры,
но сам себе хозяин и калиф,
покуда грусть моя не вышла из норы.