Сегодня, обрастя приличным сроком
Прожитых в непрерывном ритме дней,
Я в мыслях возвращаюсь ненароком
Порой к армейской юности своей.
Где было всё, конечно же, в новинку.
Где, коль вина, то общая вина.
Где видели в глазу твоём соринку,
В своём не замечая и бревна.
Где ясен был расклад задач и целей,
И целям тем подстать была матчасть…
Ну разве что, мы хлястики с шинелей
Снимали, чтоб никто не мог украсть.
Вот так вот, возвращаешься в казарму,
Шинелку водружаешь в гардероб,
А хлястик, чтоб не тешил чью-то карму,
С собою забираешь, аки жлоб.
Покуда снится сон с нагой подружкой,
Пленяющей походкой от бедра,
Как в сейфе – под солдатской подушкой
Твой хлястик дожидается утра,
Чтоб после без особой заморочки
(Не раньше, чем хозяин будет сыт)
Занять плацдарм чуть выше пятой точки,
Что вновь придаст шинели строгий вид.
Мы долго напрягали ум свой бычий,
Пытаясь с тайны тщетно снять муар:
Откуда появился сей обычай?
Кто первым подло спёр аксессуар?
Найти б и наказать того неряху!
Хотя впадать в горячку и не след:
Вдруг хлястик снял он, чтоб почистить бляху?
Тогда к нему вопросов, в целом, нет.
Но всё ж пошла реакция цепная,
И стала превращаться в снежный ком:
А раз уж ситуация такая,
Уже и полк нельзя назвать полком.
Казалось, малость, домысел, условность,
А между тем, причина крупных бед:
Какая тут к чертям боеготовность,
Коль в части никому доверья нет.
Ведь вроде не один пуд соли съели,
Всё пережив, метели и дожди,
Но как доходит дело до шинели,
Тут хоть с пришитым хлястиком ходи.
Устав тянуть в итоге эту лямку,
Я думал, как все парни из полка:
Скорее бы хоть что ли на гражданку,
Небось, там нет такого бардака.
И вот, пусть и не с первого захода,
Но край родной «прижал к своей груди»:
Два года, два безумно длинных года,
Остались, слава Богу, позади.
Пройдя весь цикл естественных волнений,
Я вновь вернулся в свой привычный мир,
Где нет «тревог», команд и построений,
А также квестов, типа, «мойдодыр».
Где можно настреляться в полной мере
Лишь в бензобак направив пистолет,
И где патроны в люстре и торшере,
Ну а наряд – лишь то, во что одет.
Где можно хоть весь день лежать в постели
Без страха оказаться «на губе»,
Где, если кто и мог носить шинели,
То разве что Газманов и «Любэ».
А раз из общей массы лишь богема
Готовилась «вступить в неравный бой»,
Казалось бы, и хлястиков проблема
Должна была отпасть сама собой.
Ан-нет, пусть и само понятье «хлястик»
В гражданской жизни было не в ходу,
Но принцип «трансформируй быт в ужастик»
И здесь распространился на беду.
Тащили всё, от лампочек в парадных
До уличных электропроводов,
Как те, кто чувств исполнен беспощадных,
Себе же в ногу выстрелить готов.
А сколько в разных сферах «шло налево»,
Уж точно не опишешь в двух словах…
И понял я, что хлястики – forever!
Поскольку вся проблема в головах.
Не можем мы себя вести иначе,
На истинные ценности плюя,
Как будто невозможно стать богаче,
Не сделав кражу смыслом бытия.