Зима задержалась намного,
Так серость уже надоела,
И лужи, и грязь за порогом,
Шагнёшь - обувь мой то и дело.
Деревья в конец облетели,
На ветках нет листьев нисколько,
Нет птичек, что радостно пели,
Одни воробьишки, и только.
Вдруг ветер рванул, да не с юга,
И сразу пахнуло морозом,
А ветер - то рявкнет зверюгой,
А то запоёт виртуозом.
Смычком проводов вдруг коснётся,
Сыграет мелодию блюза,
И в памяти голос зальётся,
Лоретти или же Карузо.
А ветер, он трижды романтик,
Душа, той гляди, нараспашку,
Унёс разноцветный мой фантик,
И к сердцу залез под рубашку.
Ну, как тут не вспомнить лежанку,
Покрытую старой фуфайкой?
Про валенки, шапку-ушанку,
И веники с банною шайкой?
И как тут не вспомнить про батю?
Угрюмого батю родного,
И семеро нас по палатям,
Один мала - меньше другого.
Дровишек занёс, в печь подкинул,
Собрал угольки снова в топку,
И взглядом семейство окинул,
Нарочито смирно и робко.
На лавочку сел, за кисетом,
Рука к гимнастёрке припала.
Запахло махоркой, и это,
Ему утешением стало.
Плывут голубые колечки.
Где батя? Быть может, за Брестом?
Лишь треск в огнедышащей печке,
Его возвращает на место.
Копчёной копнув кочергою,
Добавил в печь пару поленцев,
Зажил снова жизнью другою,
Той жизнью, где бой, кровь и немцы.
Та жизнь, коей юность прожита,
Что в память и плоть присосалась,
Что вряд, когда будет забыта,
Что рвами на сердце осталась.
А нервы? Какие тут нервы?
Психованный батя - всё слово!
Война - эта подлая стерва,
Соделала батю такого.
А что ему вспомнить? Напьётся,
По снегу семью погоняет,
И, выплеснув горе, уймётся,
Да, ладно! Чего не бывает?
Ранения в сердце и душу,
Следы Кёнигсберга на теле,
И маты, аж боязно слушать,
Побудь-ка, как он на прицеле.
Взлетают с землёй вперемешку
Солдатские руки и ноги,
Живые ж - вперёд, вперебежку,
В безумстве - Спасите! О, Боги!
В затишиях между боями,
Сдирал с себя, зло чертыхаясь,
И стряхивал чуть не слоями,
Тех тварей, что "вши" назывались.
Уже кто - то к дому стремился,
А он по Европе шагает,
Лишь в сорок шестом возвратился,
Какой фронтовик? Кто их знает?
Средь тех, кто разорван на части,
И заживо средь погребённых,
Отцу-таки выпало счастье,
Остаться средь непобеждённых.
Вернулся с войны победитель,
К остаткам пожарищ, к руинам.
Судьба ж, как таинственный мститель,
Кусалася зубом змеиным.
А счастье кружилось незримо,
Над бедною голой страною,
А радость всё боком, всё мимо,
Какой - то другой стороною.
Вот так, в нищете безысходной,
В тепле от фуфаек и печек,
Прожил в целой массе народной,
Советский простой человечек.
Жизнь прожита. Гладко ли, сладко?
По свету семья разбросалась!
Якутия, Киев, Камчатка,
А я вот, при бате осталась.
Давно он ушёл, а мы снова,
Воюем, в набаты забили.
Сказал бы он щас крепким словом.
-Выходит - всё зря! Недобили!
А вы, что? Куда вы глядели?
И рук не держали на пульте?
Просрали победу, пробдели,
А что остаётся? Воюйте! -
Снежок закружился несмело,
Ещё раз в душе обновленье,
И вот уж до немощи в теле,
Дошло и моё поколенье.
Наевшись вовсю перестройкой,
Я снова не вижу прогресса,
Планету грызет землеройка,
От шока живём и до стресса.
Снежинки кружатся в пространстве,
Порхают, боясь приземлиться,
И в непогрешимом убранстве
С землёй окровавленной слиться.
Планета насыщена кровью,
Повсюду то дыба, то плаха,
И Бог своей Божьей любовью,
Едва ли спасёт нас от краха.
18.11.23г.