«Уж сколько раз твердили миру...» (Крылов, «Ворона и лисица»)
В преддверии выборов, как и следовало, поползла вонь: «накормил дружков», «обещал не повышать», «Брежнев и то только 18 лет», и т. д. И всё в расчете, что русский (россиянин) полный дурак, ничего не знает и не помнит и только и ждёт, когда его «просветят». Но помним, а если надо — вспомним. Что и предлагаю сделать.
Я не буду говорить о сегодня, расскажу о контрастном былом, когда тоже встал выбор: за демократию или за кулака? Сначала расскажу о кулаке, потом о демократах. Итак.. Крутейшим и единственным кулаком в деревне Черемховой (да и в округе) был Дмитрий Григорьевич. Он, как и большинство жителей, носил фамилию Попов — по основателю деревни Анисиму Анисимовичу Попову, беглому пономарю из Каргаполя (под Архангельском и Новгородом). Анисим родился в 1646, а Реформа Никона была в 1655. И пономарь Анисим, стоя за свою «точку» там, внутри, под рубахой, подался в бега на Урал. Подобно протопопу Аввакуму. Анисим — мой прямой предок по мужской линии, нас разделили (соединили!) 9 поколений. Когда я пацаном доложил бабке Прасковье (сестре Дмитрия), что опять буду сидеть в школе с Галькой NN, бабушка сходу выпалила: «Она ведь тебе семиюродная сестра!» До седьмого колена родство строго помнили, а дальше, видимо, можно было жениться однофамильцам... Дмитрий Григорьевич, в традициях рода, строго следовал выбранному пути, а путь этот — дело, доход, оборот, расчет... Дмитрия не стало примерно в 1932-м, от старших я слышал только, что мой кузен Виктор - «повадками вылитый Дмитрий». Поэтому я почти точно нарисую портрет кулака Дмитрия. Его любимым словом-вопросом было «Что?!..» Произносил он его весьма вальяжно (как потом Ельцин): «Шта-а-а?!..» Вот варианты словоупотреблений кулака Дмитрия:
- Штааа? Пропился? Просить чего-нибудь пришел?..
- Штааа? Никак не накопится? Пожрать любите?..
- Штааа? Не для вас работа? Кажный день у вас непогода, мать вашу?!..
И так далее.
Виктор в общении был не очень приятен, но я видел в нём крепкую защиту, чувство родства. После обязательного «Штааа?» он приговаривал, мол, ничего, проживем, мол, ты сделай-ка так да вот так, мне расскажешь, чем дело кончилось... И я всегда с радостью спешил поздороваться, послушать его многочисленные «штааа?» по разным адресам, посидеть рядом (но не близко!!!). Таким был и Дмитрий, двоюродный дед мой и Виктора.
У кулака Дмитрия была большая тележно-санная мастерская с работником, в огороде земляная баня с 600-литровым котлом для распаривания березовых заготовок. Прямо по улице высокие «завозни» (сараи) для сельхозтехники, в поперечной улице длинный хлебный амбар, 5 коров, 5 выездных лошадей да до десятка «рабочих». Каждое лето у Дмитрия гостил целый месяц цыганский табор 30 человек, так что пировать к исетским мужикам-золотодобытчикам Дмитрий ездил в сопровождении тройки с цыганами и гитарами. У Дмитрия была машинная молотилка: после обработки своего урожая кулак Дмитрий отдавал молотилку деревенским, за посильную мзду. Мужики артельно, сообща таскали молотилку от двора ко двору, обмолачивали весь деревенский хлеб. Кто не хотел заниматься хлебом — отдавали землю в пользование Дмитрию. Короче, от каждого по способностям, каждому — по труду. Мужики — и посимпатичнее Дмитрия, и тоже хозяйственные — не брезговали поработать у Дмитрия за живые деньги. По рассказу Ольги Валерьевны (Поповой в девичестве), старики сказывали, что, бывало, обращались к кулаку Дмитрию по вопросу приработка. Это не считалось зазорным, все друг у друга подрабатывали, в зависимости от финансовых ситуаций. Всё! В этом был смысл существования кулака Дмитрия для деревни, а в остальном жили каждый себе на уме...
Но где деньги, достаток, рабочий режим — там обязательно водятся демократы, как мыши около ларя. Демократы любят считать чужие деньги, мысленно жить в чужих хоромах, сравнивать себя с кем-то, хотя Писание однозначно советует: «За столом не садись рядом с богатым, не буди в себе зависть. Не спорь с сильным, потерпишь поражение и посеешь в себе уныние». У демократов против уныния есть лекарство: песни «Интернационал», «Гоп со смыком это буду я» и другие. Перехожу к черемховским демократам той поры (но в виду имею нынешних). И
вставлю важное примечание: почему отношусь к демократам предельно уничижительно и почему считаю это обоснованным. Итак, со школы мы знаем, что демократия — от древнегреческих слов «демос» (народ) и «кратос» (власть), то есть «народная власть», «власть народа». И вот тут уже явное «противоречие в определении»: весь народ в древней Греции состоял из господ (свободных граждан) и рабов; рабы постепенно, от столетия к столетию, превращались в крестьян, потом в «свободных» с некоторыми правами, но демократия изначально возникла как власть народа-рабовладельцев (свободных), а не как власть всего населения (всего народа!); то есть демократия изначально возникла как власть части населения: они голосовали, избирали, но только от имени ЧАСТИ народа. Поэтому то, что демократия — это народная власть, - это фикция! Никакая народная власть вообще невозможна, это будет охлократия (власть толпы), а возможна демократия только на момент проведения выборов (голосования), демократия как понятие соотносима ТОЛЬКО с выборами, когда власть тем самым является представительной (от большинства народа). Власть получают конкретные отдельные избранные люди, это не власть народа, а власть отдельных субъектов, реализующих в той или иной мере наказы и чаяния избирателей (народа). Поэтому я уничижительно рисую демократов, которые верят во власть народа (каждый верит буквально в свою личную власть) и являются по сути охлократами (со всеми вытекающими последствиями). Помните, что первый Романов (Михаил) был избран русскими землевладельцами числом около 80-ти (после изгнания поляков), и это стопроцентное соответствие древнегреческому понятию «демократия». Не мы все руками водим и правим, а реально правят президент, губернатор, депутаты. Так что пора не лепить слово «демократия» куда попало, оно относится только к процедуре выборов (кого-чего).
Подобные заблуждения относительно содержания слов (понятий) — весьма часты. Возьмем книгу Фридриха Ницше (1844-1900) «Воля к власти» (по-немецки der Wille zur Macht). Коммунистические агитаторы (агитаторов тоже не люблю яро) увидели в Ницше провозвестника фашизма, хотящего власти над миром. Но разобрались, оказалось, что великий гуманист Ницше под властью имел в виду познание, познанность горнего мира, и что у человека есть желание (воля) проникнуть в этот вышний, потусторонний мир — убегая от мира ФАЛЛОКРАТИИ (его термин, от «фаллос» - мужской половой орган), то есть от мира, где правят низменные инстинкты, и мы поем им песни и слагаем стихи («Изомну, как цвет/Пьяному от радости пересуду нет» (Есенин)).
(В скобках о «низменных инстинктах». Почему Ницше восстал против их власти над человеком? - Да потому что в древности оргии, на подобии недавней нашумевшей «голой», проводились регулярно (15-16 марта) в честь бога плодородия Диониса, зови их хоть оргиями, хоть вакханалиями, в окружении голых женщин, при сексуальной безудержности. Если кто читал «Юность короля Генриха IV», тот помнит ворчание крестьян: «Лувр опять пылает адским огнём!», а в королевском доме ночная оргия, бегают с факелами, и кто кого встретит, тот ту и «имеет», в темноте, «инкогнито», и госпожа-молодка наутро смотрит на всех: кто же её «имел»? Разврат преследовал общество всю его историю, вот почему гуманист Ницше восстал против разврата, против власти фаллоса. Эстетически оргия — это «старо», банально и не для публики! Кстати, день святого Валентина (14 февраля) в истории — тоже изначально развратная сексуальная вакханалия, но со временем остались только поздравления и благие пожелания, но симптоматично, что мы переняли эту дурацкую традицию с непотребным её прошлым — с запада). Так что... Ницше вовсе не был предтечей фашизма, а был против разврата, но «голые» гуляки таких, как Ницше, не читают, они сами пишут голыми ногами и прочим.
Вот такое сальто с книгой Ницше. Всему время. Иисус Христос говорил, что зрячие ослепнут, невидящие прозреют, и всё тайное станет явным. - Это о повороте слов в нашем сознании нужной, истинной стороной к нам. В общем, господа, придётся потерпеть мой уничижительный тон в отношении демократов, когда они видят свою «демократичность» только в формуле «что хочу — то и ворочу», и наплевать, нравится это кому-то или нет. Про революционера с маузером ещё Пушкин «предупреждал»: «Всё куплю, сказало злато,/Всё возьму, сказал булат». И демократы брали!..
Видным деятелем (вот именно, деятелем!) черемховского и мирового демократического движения о ту пору в Черемховой был Анастас Кырманов. Их род обитал в землянках с юго-запада деревни. По дневниковой записи Де-Геннина, проехавшего от Екатеринбурга до Каменска-Уральского, дескать, дрова, сено у мужиков есть, работают 4 дня в месяц на заводах, остальные дни в домашних делах, пьяных на улицах почти не видно, «некоторые упражняются в хлебопашестве». То есть задачей уральцев — были не пашни, а заводы и содержание дома готовых к работе лошадей, для ремонта (бесплатного) дорог, и т. д. Когда-то строили и тащили по Чусовой до Камы 80-метровые баржи с пушками, но теперь поезда, заводские поселки. Негде подкалымить бурлаком... А на заводах - там постоянные рабочие. И демократы с тоской выглядывали из землянок, как другие приспособились к обстоятельствам и вкалывают теперь на полях, а где тут мгновенные лихие живые деньги? Пока вырастишь, пока продашь, везти надо на базар, лошадь с повозкой надо... Морока! «Нет, мы пойдём другим путём!» У воды — да не напиться! И демократ Анастас стал образцом захребетника, паразита, «экспроприатора». («Propria» - собственность (лат.)).
Рано утром демократ Анастас Кырманов шёл по деревне «завтракать». Кто-то уже выходил незачем за ворота и не закрыл их на задвижку. Анастас пробовал все ворота, нашёл, и вот уже у стола, где баба подняла с полатей ребятню и кормит.
- Вы почто, робята, шаньги-то так едите?
- А как надо, дедушко?
- А вот как!..
Анастас складывал шаньгу или творожную ватрушку вдвое, дул на горячее, проглатывал в два жевка, потом вторую, запивал молоком, третью совал за пазуху — и к дверям:
- Беда! Большие уж, а есть все ещё не умеете...
Но не хлебом единым — надо ведь и одёжку обновлять. И вот рассказ моей бабушки (по матери) Ольги. Мол, хозяин (то есть муж Григорий) в январе в 4 утра ушел в баню катать пимы, да ворота открывал, не запер. В 6 примерно в избу ввалился Анастас, морозу нанёс:
- Слышь, Олья (то есть Ольга), мне Григорий вот эту шубу продал, забрать надо. (Анастас ткнул рукой в висящую у двери овчинную шубу).
- Ой, не знаю, иди самого спроси, он в бане катает...
Анастас вышел, потоптался пару минут в ограде, вваливается опять, ворот лопатинки расстегнул:
- Ну и жарища у него там! Ух, отдышаться не могу... Велел отдать шубу.
Ольга отдала шубу, потом пришел Григорий, жена ошарашила своего хозяина, и в слёзы...
- Не реви, Ольга. Нет вернёшь. Он скажет, что и не бывал у нас, на смех подымет. Переживем...
А теперь конспективно, что натворили черемховские демократы (сыновья Анастаса) на заре советской власти — в деревне Черемхова, с её людьми.
Крестить детей Анастас приходил в церковь «с голыми руками», поэтому имена даны были строго по «Словнику»: Потап, Руфан, Савва, Михаил, Васса, Иуда, и т. д. Слово родителя — не закон: женились на ком хотели.
Потап в 1918 с войны приехал с польской большевичкой, сестрой милосердия Степанидой Спиридоновной, Черемхова стала пионером в появлении комячейки. Руфан тоже был по ранению в госпитале, и с ним вообще «поэма»: он приехал тоже с сестрой милосердия, дворянкой, бывшей «моделью» скульптора Конёнкова С.Т. (1874-1972). В Третьяковской галерее экспонируются три обнаженные фигуры с неё в мраморе и одна знаменитая в рост из дерева «Девушка. 1914». Это было слияние богемы из разных слоев (см. мой материал «Парад богемы»). Наталия Владимировна в 1922 родила в Черемховой (в землянке демократа Руфана) сына Костю, не по ней оказалась жизнь черемховской богемы, Наташа заболела и в 1923 умерла в Екатеринбурге в госпитале. Конёнков, будучи уже в США, узнал от друзей о смерти Наташи и по фото сделал бюст, он когда-то тоже экспонировался, а после отдан был сестрам Наташи Клёновой, те отдали Косте, теперь он где-то у племяниц жены Кости (все уж в ином мире). Но продолжу о демократе Руфане. Узнав в госпитале, что Наташа безнадежна, Руфан не стал ждать конца, а вернулся в деревню с другой медсестрой, та опять родила ему сына, Анатолия, а потом тоже умерла. Третья жена тоже нарожала сыновей... Четвертой была Катерина с сыном-«душевнобольным». Он систематически избивал Руфана, просто брал полено и бил старика по голеням. Старик Руфан .умер от гангрены. Помню, я скручивал самокрутку и подавал Руфану на печь, а слезать он боялся. Это мы с ребятами заходили урезонивать пасынка... Будь жива его Наташа, она бы оберегла, но она и себя не уберегла, а как просила в Москве её семья не уезжать с мужиком! И она была проклята...
Возвращаюсь к «делам» черемховских демократов. Потап, Руфан и Михаил организовали в 20-х Комитет бедноты, потом колхоз «Бедняк», в Черемховой из 70 подворий на 60-ти были пятистенные избы плюс трехоконная изба-малуха. Пьяный комбед продал на строну и пропил 50 пятистенников, мужики кто разбежались-разъехались, многих арестовали. Кулака Дмитрия сначала выселили из его богатого хозяйства — к сыну, который достраивал отдельно дом. Дождавшись, когда дом будет достроен, всё семейство с сыном, с дочерями, Дмитрия с женой — всех голышом в Ирбит в ссылку, потом оттуда в Первоуральск без права выезда... По пути в Ирбит, ночуя в октябре ли, в ноябре ли под телегой, Дмитрий умер. В 60-х я с отцом проведал сына Дмитрия в Первоуральске: он был уже смертельно болен, за столом сказал отцу, мол, вот и достроил я свой дом... Они оба заревели, два мужика, а я вышел во двор, оглядываясь: до чего же похожи дом и ограда на черемховский конный двор (последнее пристанище семьи кулака Дмитрия в родной Черемховой). Да, ещё о Михайле: все черемховские демократы из землянок переехали в подворья с двумя домами на одни ворота, хозяев-то разогнали ведь... Михайла с 1932 — по 1957 (25 лет) не ездил за дровами в лес: он сжег в печи по очереди всё «домовладение» — амбары, конюшни, завозни, ворота, крышу, половину пятистенника, пол... К 1957 остался в строении на два окошка и кучей земли и бурьяна на потолке. Не может демократ-подпольщик без земли над собой, без землянки, в ней не видно худые помыслы и дела. Потолок рухнул, случайно не на Михайла, колхоз отдал ему часть бывшего кулацкого амбара (Дмитрия), и он состряпал избушку на два окошка, теперь с крышей. Пацанами мы бегали по пустой деревне с белеющими пустыми каменными фундаментами, казалось симпатично, экзотично, а какие дома тут стояли! Какая жизнь кипела!..
Потом демократы повторили раскулачивание страны в 90-х. Где ты, мой ваучер, моя «Волга» автомобиль? Где моя деревня и её кулацкое рабочее племя?.. И вот опять «демократические» постанывания: «олигархи»! «Обещал ведь»! И так далее... Ладно, дождемся демократии: процедуры выборов. Может, ум и память не откажут здоровому большинству.