Светлой памяти М.А.Булгакова
П О С В Я Щ А Е Т С Я
Пролог.
“Не разговаривайте с неизвестными!” –
Вы знаете, как кончил Берлиоз;
упрятали в дурдом поэта честного,
квартирный не решается вопрос.
Наводнена Москва нечистой силою
с времён Булгаковских, до наших дней,
а жители столицы, с виду милые,
в иных вопросах чёрта сатаней.
Тот “дождь”, что в варьете шуршал купюрами,
не прекращался несколько веков,
и потому громоздкими фигурами,
из умных дур и мудрых дураков,
наводнено пространство, закольцовано
Садовым и другими… а народ
гудит многоголосой, чуждой мовою,
собой являя несомненный сброд.
В сей град вернуться с дьявольскими планами
зарёкся Воланд: “ Наше Царство Тьмы –
детсад, в сравненье с тутошними кланами,
в бою неравном проиграем мы.
И с Мастерами безнадёга полная:
наш романист с подругою Марго
уж не творит средь мёртвого безмолвия,
проклятья отпуская мне вдогон.
Но чувствую – в сыром, холодном Питере,
на родине “кремлёвского царя”,
не ошибусь ни в планах и ни в выборе,
и ни в героях, проще говоря”.
Глава I. Никогда не разговаривайте с неизвестными!
На набережной, близ моста Литейного,
прогуливался важный господин:
присел у заведения питейного,
наивно полагая, что один
останется, без внешнего участия
назойливых и глупых простачков:
Первый прохожий: “Вы полагаете, что в Боге счастие?” –
Пытливые глаза из-под очков
взирали на приятеля, которого
тянуло, как магнитом, в Божий храм:
Первый прохожий: “Коран, евангелие, да и тору
я почитал за откровенный хлам,
что наводнил сполна библиотеки,
без доказательств жития святых…”
Воланд: “Так Вы не склонны верить? Век от века
я искушал – здоровых и больных,
богатых, бедных, добряков, злодеев
на грех смертельный… вера их спасла!
И Иисус, и Магомед радели
за души, коим не было числа.
Мы сиживали на террасе летней,
вкушали вина, яства, фрукты, чай,
и не было мечты у нас заветней,
чем уничтожить на земле печаль”.
Первый прохожий: “В век гаджетов и прочих технологий
чудно’ же Вам на Духов уповать,
и странно слушать, что реликт двуногий
за тыщи лет не поистратил стать.
Значительных событий очевидец,
свидетель жизни гениев Земли,
несчастных судеб искренний провидец…
но как Вы в наши дали забрели,
и не насмешка ль Ваш доклад серьёзный
о некой дружбе с Богом? “
Воланд: “Вовсе нет,
и незачем Вам по скамейке ёрзать,
седалищем ища на всё ответ”.
Тем временем, в небесной канцелярии,
безбожнику был выписан мороз;
не ведал он о гибельной аварии,
а только спорил с Воландом всерьёз.
Праправнук Берлиоза, член правления
“Санкт-Петербургской секции писцов”
отвлёкся от дороги, и в мгновение
переселился в царство праотцов.
Своя есть Аннушка у всякой твари:
ты в расслабоне, а её сосуд –
предтеча непредвиденных аварий…
его наполнят, к рельсам принесут
и, некто “шеф солидного издательства”,
пославший Мастера ко всем чертям,
не вдруг предстанет жертвой обстоятельства,
ногами в воздухе кульбит чертя.
“Не разговаривайте с неизвестными!”
Судьбы необъяснимый поворот
столкнёт вас с ангелами или бесами
/не обессудьте, как уж повезёт!/
Глава II. Квартиранты.
Дух питерский живёт на “Петроградке”,
среди “колодцев”, сквериков, дворов…
до суеты и роскоши не падкий,
со свитой занял подходящий кров.
Командирован /временно, конечно,/
хозяин – нынче благодать в Крыму,
ведь Дьявол не стучится в дверь к безгрешным,
а то его неправильно поймут.
Квартира в восемь комнат… коммуналка
расселена, дан полный капремонт;
ну, то есть, на себя “бабла” не жалко –
задавится от зависти бомонд!
Развеять скуку – то ещё искусство:
потрачены и силы, и века,
чтобы привить народу вкуса чувство,
пока их не упрятали в чэка.
Концертный зал “Октябрьский”? Фаготу
дана команда – “разузнать и снять”;
отлаженное действо, как по нотам,
сыграет банда /а по-русски, тать/.
И много дел других – знакомство с градом,
приём гостей, как обустроить бал;
за Мастером послать, конечно, надо,
пока он за кордон не убежал.
Но главное: меняются ли люди,
когда есть всё для быта и труда:
еда американская в фастфуде,
по телику сплошная ерунда;
смартфон, чтоб всё забыть, пока в “тик токе”,
несносное количество штанов,
поп-шлягеры в дешевом караоке
и на поминки запотевший штоф.
На жадности, на зависти и лени,
как на рояле, исполняет тот,
кто за спиной развратных поколений
охрану чести личности несёт.
Синдром подвыпившего человека:
слетает с языка заветный бред,
и вот уже моральному калеке
прощения как не было, так нет.
Вернусь к квартире: участковый рьяный
не раз заглядывал “на огонёк”,
а уходил расхристанным и пьяным,
но с кем бухал, то было невдомёк.
Ушли, не попрощавшись, управдомы;
оплата без квитанции, в онлайн,
и добрые соседи не знакомы
годами, сколько ты на них не лай.
Прознав, что иностранец не в отеле,
да не один, с чудовищным котом,
из ведомства разведчики слетелись,
но… пуст и опечатан чёртов дом.
На лестнице дежурят капитаны,
прослушкою напичканы цветы,
но для бессмертных не страшны капканы,
они с любою техникой на ты.
Меж тем, звонила Эмма Лавринович*
согласовать вечерний бенефис,
поскольку нет талантов ярких, новых,
а их бригаду вызовут “на бис”.
_________________________________
*директор БКЗ «Октябрьский»
Глава III. Светопреставление.
Билеты разошлись в одно мгновенье,
партер сплошь из прославленных людей,
открыл сам губернатор представленье,
придав солидность. Множество идей,
витавших в фантастических романах,
реалии земные обрели,
и где б ни шла гастроль, в каких бы странах,
охреневали жители Земли.
Туда же Петербург… вслед за Москвою,
с обложек глянцевых известный люд,
шумит на входе бурною рекою
весь в предвкушении заморских блюд.
- Читали ли Булгакова?
- Читали.
- Какой порок сгубил прекрасных дам?
Халявный шелк вокруг нестройных талий
и голая публичная беда.
Не та столица, чтобы в грязь ударить
перед почтенной публикой, лицом;
тут треба отработать гонорары
и не прослыть лжецом и подлецом.
Что ж, фокус первый: и Восток, и Запад
лакают нефть, вдыхают русский газ,
а многие не знают вкус и запах
богатств природных, до’бытых для нас.
Ухмылки в ложах, хохот в бенуаре,
смешками переполнен бельэтаж…
купцы, помещики, графья, бояре
живут, не парятся, за счет продаж.
Второй прикол: вы не найдёте в списках
воюющих на западных фронтах
детишек депутатов и министров,
а бедной Мане доставляют прах.
Сынки в Европе, в Азии и в Штатах
как те бобры, грызут гранит наук…
там они хлам, в России не солдаты,
от Родины свободны и от мук.
На третьем – карты… не козырной масти,
земель народных грубый передел;
прихватизированы большей частью
леса и реки, кто чего хотел.
Весь фокус в том, что в долбанной хрущёвке
ютится многодетный семьянин,
а власть имущие плодят листовки
на выборы, где кандидат – один.
Сам Воланд припотел от чертовщины,
которую не сыщешь и в Аду:
пытался в зале отыскать мужчину,
кто боль чужую, как свою беду
приемлет… в глубине амфитеатра,
тот самый Мастер, питерский поэт,
в бистро как будто, на холме Монмартра,
дописывал француженке сонет.
Он торопился, ибо слов чудесных
невосполнимо иссякал запас,
а духота и неудобство в кресле
сковали члены… “Сударь, я про Вас
всё время помню…” – молвил Воланд скупо,
давая знак Беглову* на финал,
а тот вошёл в необъяснимый ступор
и в яму оркестровую упал.
Тут началось! Кто известил “контору”
о фокусах с приставкой “полити’к”,
уже не важно… на квартире скоро
чаи гоняли чёрт и еретик.
_________________________________
*губернатор Санкт-Петербурга
Глава IV. Мастер.
Мастер: “Не ожидал, но был весьма наслышан
о сосуществовании двух сил…
того, кто всех величие и выше
не признавал, но и не поносил.
Не примыкал к весьма циничной моде
вдруг проторить дорогу в светлый храм,
и набожному не мешал народу
молитвою тащить из сердца, хлам.
Бывало, чертыхался с безнадёги,
кричал истошно: “Дьявол чтоб побрал…”
но повстречать на жизненной дороге
Владыку Чёрной Силы и Добра –
Немыслимо! Вчера бы не поверил,
вести беседы с Сатаною? Бред.
А вот сидим за запертою дверью –
не верующий ни во что поэт
и прибывший по страждущую душу
сам Воланд…
Воланд: “Не оказываю честь,
Но расположен непременно слушать
рассказ твой… да и что-нибудь прочесть”.
Мастер: “Банальная, как этот мир, история:
по истечению определённых лет,
на счастье ли себе, а то на горе ли,
вдруг ощутил призвание – поэт.
Эк, невидаль! В эпоху интернета
всяк вшивый блогер минимум Толстой,
а сколько Пушкиных в сети, при этом,
не сосчитать…
Воланд: “Их творчество – отстой!
В избытке пошлость, низменные страсти;
над слабым посмеяться, только дай,
и никакое знание “матчасти” –
всё ерунда, один собачий лай”.
Мастер: “Я сел писать. Сумняшеся ничтоже,
извёл бумаги непомерный воз,
но вольного Пегаса не стреножил
и Музе чувств прекрасных не донёс.
Отчаявшись, ушёл в запой бессрочный,
но в редкие часы непития,
вдруг нарождалась мысль, эффект побочный
никчемного земного бытия.
И вот уже слова, как те солдаты,
шеренгами обозначали строй;
гремели рифмы яростным набатом,
маршировал лирический герой”.
Воланд: “Так что ж, тебе отказано в печати,
раскритикован откровенный слог?
Ты намекни – удар мгновенно хватит
всех равнодушных, кто помочь не смог”.
Мастер: “Как объяснить, что нет запретов, козней,
доступно всё – от книжек до наград,
но если пишешь искренне, серьёзно,
то этому лишь ты, как автор, рад?
Такая же цена ненужной славы,
признание – в кругу подобных лиц…
с упорством тщетным, ты стучишь по “клаве”,
разыгрывая стихотворный блиц”.
Воланд: “Признаться, ты меня обезоружил –
того*, в Москве, я знал, зачем спасу…”
Мастер: “Мы заболтались, остывает ужин,
а там и время отходить ко сну”.
_______________________________
*Мастера из романа М.А.Булгакова
Глава V. Без Маргариты.
Не жёг поэм, не клялся незнакомке,
не спрашивал: “А нравится ли Вам
сонет, что недописанным я скомкал?”
его читая по сухим губам.
Быть может, мы банально разминулись,
прокладывая свой маршрут любви…
в многоголосье петербургских улиц
Вас не услышал я, как не зови.
Скрывалась под чужими именами,
меняла внешность, запахи, фасон;
швырялась драгоценными камнями
в случайных джентльменов, без кальсон.
Они /мужчины/тоже посвящали
наивные и глупые стихи,
которыми не разогнать печали –
настолько отвратительно плохи.
А голос мой никак не мог прорваться
сквозь толщу равнодушия и лжи;
других превозносили папарацци,
надстраивая лести этажи.
Есть Маргарита, есть на белом свете –
в Москве ли, в Петербурге ли… как знать…
она, когда-нибудь, спасёт поэта,
разделит с ним и пищу, и кровать;
прибудет Воланд с чёртовою свитой,
закатит свой традиционный бал,
назначит Королевой Маргариту
/об этом у Булгакова читал/.
Глава VI. Второй концерт Воланда.
Второй концерт Магистра и оркестра
не состоялся, ибо ни к чему
разоблачительная речь Маэстро
о вредности сегодняшних чинуш.
Менять рубли на доллары нет смысла,
тем паче денежным залить дождём…
над городом безвыходность повисла,
мы ко всему привычны, проживём.
Чтоб форму не терять, и принцип с нею,
лихая свита весело шалит:
в известном клубе, где ютятся геи,
анафему пропел митрополит.
Со всех счетов хозяина “Газпрома”,
“стахановцев” Роснефти, ПАО “Сбер”
детишкам раковым, больным и в коме,
пожертвован значительный размер.
Российский ветеран теперь в фаворе –
на пенсию с супругой на Бали,
а в очереди за яичком воры,
что Родину до ручки довели.
Подчистил школьную программу Воланд:
убрал “ЕГЭ”, а Мастера стихи
заучивают все, кто нынче молод,
в ком интеллекта яркие штрихи.
Вернул на юг бежавшие народы,
работой обеспечил и жильём;
остановил войну бойцам в угоду,
вернув всех воевавших в отчий дом.
***
Чуть больше, чем “московские забавы”,
значительней, чем фокус в варьете…
нет, невозможно перестроить нравы,
когда в России ценности не те.
И, через незначительный период,
забудется чертей лихая прыть;
иная власть, других чинушей врио
продолжат беззаконие творить.
Вместо эпилога.
Там всё уравновешено… аптекарь
не терпит фальши на своих весах…
командируется на Землю лекарь,
диагностируя повальный страх
пред властью, одиночеством, болезнью.
Известной только Дьяволу тропой,
он проведёт над необъятной бездной
того, кто не окончил спор с судьбой.
Два Мастера – писатель из столицы,
с гранитных Невских берегов поэт,
не чаяли когда-то поселиться
в краях, где горя и печали нет.
Твори, выдумывай, пытайся, пробуй;
будь проклят, но воскресни и пиши…
они такие разные, но оба –
хранители отвергнутой души.
Она теперь открыта и спокойна,
доверчива и склонна к полноте…
но вот без тела ты теперь на кой нам?
В загробном царстве радости не те,
и я уже тоскую и жалею
по критикам бездарным и перу,
и по косынке озорной на шее,
и по портфелю, что с собой беру
всегда в дорогу… видимо, есть повод
мне отказаться следовать туда,
где обитает всемогущий Воланд,
где бесконечны судьбы и года.
11-15 января 2024 года,
Санкт – Петербург