На море – океане я был очень давно, когда служил в рядах Советской Армии на Дальнем Востоке. Наша рота стояла возле посёлка “Славянка”, а сам посёлок, теперь город, располагался между подножием невысокой сопки и бухтой Славянского залива. Недалеко от посёлка возвышается сопка с длинными пологими склонами и устремлённой в небо вершиной. Я решил подняться на неё, а поднимался минут тридцать. Сопка - гора с округлой вершиной, поросшая травой и кустами, с каменными большими выступами
и невысокими скалами, поверхность которых с трещинами и сколами, и с редким, словно подстриженным, мхом. Через минут десять моего восхождения я посмотрел в сторону залива и далее уже продолжал его, глядя прямо перед собой: от высоты и широты простора дух перехватило.
Вершина сопки была увенчана серым, щербатым бетонным дотом, погружённым глубоко в неё так, что он с трёх сторон всего на полметра выступал над твердью, а с четвёртой стороны, обращённой к
заливу, с узкой, как щель, прямоугольной бойницей – на метр.
Японцы хорошо окопались. Когда до вершины оставалось совсем недалеко,
прямо в метре от меня проползла небольшая красивая змея. Это был щитомордник.
Он, видно, блаженствовал на разогретом камне,
а я его напугал. И вот я на вершине сопки. Медленно поднимаю взор от
неё в сторону залива, и снова перехватывает дух от увиденного:
под ярким, синим безоблачным и неоглядным небом блестела до самого горизонта, вытянувшимся белой, туманной безкрайней полосой, зеркальная гладь воды, а в ней отражалось ярко сияющее в небе белое солнце. А за горизонтом Владивосток, и как я ни напрягал зрение, не смог его разглядеть. Даже когда влез на дот, не смог его увидеть, хотя знал, что столица Приморского края в пятидесяти километрах от Славянки. Но случайно разглядел вдали приближающийся кораблик. Он, разрезая гладь воды, порождал невысокие гребни, от которых разбегались расходящиеся волновые клинья. Кораблик оказался белым пассажирским катером, следовавшим из Владивостока в Славянку. Она была от меня слева, вся на виду, от побережья до подножия сопки, где ютились деревянные строения и дома, а за ними стоял 390 полк морской пехоты, всегда готовый выйти на защиту дальневосточных рубежей Социалистической Родины. Славянку можно считать столицей возрождения морской пехоты(1963г). Теперь полка
нет: он расформирован, а его территория сейчас представляет собой печальное зрелище с бурьяном, кустами, деревьями, среди которых возвышаются останки былых строений.
Здесь сделаю небольшое отступление. Сердце кровью обливается: с августа 1965г полтора года мы бригадой из четырёх – пяти человек ввели в эксплуатацию для полка много значимых электротехнических объектов.
Катер вошёл в бухту и подал сигнал, долетевший до меня едва слышимой сиреной, и причалил к пристани. И в тот же миг чайки, маячившие на водной глади бухты, взлетели и с криками закружились над ним, и кружились до тех пор, пока катер не забрал на свой борт новых пассажиров и, отчалив от неё, не вышел из бухты. На Дальнем востоке порой очень быстро меняется погода. Подул несильный ветер с залива, и туман безформенными тучами стал двигаться к побережью. Скоро бы он покрыл всё околоземное пространство, и я поспешил спуститься к подножию и направиться к посёлку в роту, но спускался дольше, чем поднимался: дальше шёл в сплошном тумане, и форма на мне промокла до нитки, но это не испортило моё впечатление от увиденного.
Чудесное познал
С вершины сопки долгим взором
Я на залив Петра глядел,
Дивясь волшебному простору,
А горизонт вдали белел.
Ни дуновенья ветерочка:
Вода зеркальная, и вдруг
На ней вдали я вижу точку,
И еле слышу мерный звук.
И скоро точка, что за диво!
Я белый катер увидал.
Он резал зеркало залива,
Бортами гребни поднимал.
От них бежали клином волны
И быстро гасли за кармой,
А катер шёл себе спокойно:
Он бухту видел пред собой
И побережье, склоны сопок,
Где даже ветер здесь никак
Большой волны поднять не может,
И он понёс к причалу флаг.
Я взором вновь простор окинул:
Горело солнце в небесах
И, отражаясь в водах синих,
Купалось в тонких облаках.
С залива свежестью пахнуло:
Поднялся лёгкий ветерок,
Залив туманом затянуло,
Мне показалось, что продрог.
Я стал к подножию спускаться,
Спешил – туман меня нагнал –
Промок, но надо ль возмущаться?
Ведь я чудесное познал.