Уходит ночь. Река, туман, трава.
На берегу шалашик немудрёный.
В нём ты и я, отдавший все права.
Ты - госпожа, а я - твой раб, влюбленный.
А на душе запели петухи,
И ты к плечу доверчиво прижалась.
Сами собой слагаются стихи,
А нам с тобою жизнь прожить осталось.
Всё впереди овеяно мечтой
Иль в сизой мгле, иль в розоватых далях.
«Твоя, твоя» и я в ответ: «Я твой»
Так ново и так радостно звучали.
А днем: ботник, приманка и крючки.
И робинзонов трудные заботы:
Не режет нож, сырые сапоги,
Хлеб зачерствел и не жуется что-то!
Но всё ж ничуть не хочется нам ныть.
Решая непривычные задачи,
И, обустроив свой спартанский быт,
Мы счастье пьем, дивясь своей удаче,
Что отклики друг в друге мы нашли
Желаний встречных и души движений.
Как много вёрст с тех пор с тобой прошли,
Растет за нами третье поколенье.
И, вспомнив этот берег у реки,
И счастья полного не полную неделю,
Не верим, что, увы, мы - старики.
И в зеркало, взглянув, опять не верим!