Зима, окраина города, автобусная остановка, ночь .На остановке двое мужчин, поодаль друг от друга, отворачиваются от злого ветерка. Я подошел, надеясь успеть на дежурный автобус и приподняв воротник, от нечего делать, стал смотреть на них. Им было лет по 30-35, оба крепкие и, судя по одежде не бедствующие. Один был в дубленке, а у другого на ногах были унты. Ни того, ни другого в магазинах того далекого времени не было. Обреченно и терпеливо ждем.
Тут мужик в дубленке стал закуривать, но зажигалка оказалась пустой, и он с сигаретой в зубах, молча подошел к унтам. Унты достали исправную зажигалку, вспыхнул фитилек, дубленка нагнулась, было к нему, но вдруг выпрямилась и выплюнула сигарету. Мгновенный —удар в голову чуть не сбил с ног обладателя унтов, за ним последовала еще серия сильных и точных ударов опять же в голову. Мужик в унтах инстинктивно отступя в угол, прикрывался, как мог. Оба не издали ни звука, только хлесткие удары кожаных перчаток отзывались гулом в металлической стенке остановки. Я тоже молчал, парализованный случившимся.
Но вот дубленка отступилась, отошла на несколько шагов и, как ни в чем не бывало, стала вглядываться в ночную даль, ища глазами огоньки автобуса. Я с трудом успокоился, мужик в унтах молча держался своего угла. Вот ведь как бывает! Видно унты слишком быстро поднесли зажигалку дубленке, и тому показалось, что ему «сунули в рожу» огонек превосходства. Гнев вспыхнул быстрее того огонька, и натренированные кулаки заработали, не думая о последствиях.
Прошло какое-то время, я стал подмерзать и гляжу, мужик в дубленке резко шагнул к унтам и опять молча начал молотить мужика, еле прикрывающегося в своем углу. М-да! А это уж зачем? подумал я. Ну показалось тебе ‚ что тебя обидели, ну отмстил, а еще-то зачем? Или мало дал? И почему унты не отвечают на удары, ведь мужик тоже не хилый? А может они давние враги, и знают кто хозяин? Я терзался в догадках, не уважая себя за пассивность.
Наконец дубленка успокоилась и опять стала высматривать автобус. Мужик в унтах молча поправлял двойную вязаную шапочку. Автобусов всё не было, и я по склонности к философствованию и постепенно успокоившись, стал размышлять о природе силы, о превосходстве одного над другим, о добре и зле и т. п. И пришел к выводу, что превосходство в силе всегда ищет повода, что бы показать проявить себя, всегда желает быть спровоцированным. Но даже если провокации со стороны слабого нет, это все равно не остановит сильного.
И как бы в подтверждение моих мыслей, дубленка подошла к унтам, и, как на тренировке в боксерском зале, нанесла унтам несколько ударов двойную вязаную шапочку. Потом отошла, поправляя перчатки, и опять стала всматриваться в дорогу.
Я был огорчен и удручен. «Да, что же это делается, люди добрые»? Где понятия совести, чести любви, наконец? Мужику в дубленке, видимо, понравилось, как он ловко ударяет в безответную тушу мужика в унтах, и он стал повторять это всё чаще и чаще и всё так же молча. Я, не в силах больше глядеть на это измывательство, на этот кураж, ушел за остановку и стал ловит такси. Мне повезло, и я, рискуя истратить последние деньги, со вздохом облегчения нырнул в теплый салон «Волги».
Да! —думал я. Нельзя быть слабым, слабых бьют. Бьют по поводу, бьют и без повода. Когда возжелается!
Через несколько дней, я случайно прочитал в местной газете, что наутро того дня на той самой остановке нашли труп мужчины в дубленке. Документы и деньги были не тронуты. Единственный удар ножа пришелся ему в сердце.
В милицию я не пошёл.