***
На ковре Супержжёт сверхсекретнейших авиалиний
(Не турецких, увы, не индийских. Не нужно гадать.)
Будем тыщу ночей мы лететь лишь за счет кундалини,
Плюс еще одну ночь (если правильно только считать).
Не от мира сего мы увидим пространства коворкинг,
Стоит зрению лишь бросить вызов тулупам лесов,
А когда снимет ночь премиальный свой фрак или смокинг,
Обнажится вся Русь в глубину на семнадцать веков.
Чтобы жглось до нутра термоядерной самой пучины,
Чтоб Икаром взлететь и назад кувыркнуться, как шут,
Пусть простится душа с Фарадея решёткою чинно,
Перекрыв кислород, сбросив плоти с себя парашют.
Мы увидим миры с высоты птицы-феникс, которым
Безразлично, нужны они братьям Стругацким иль нет.
Каждый город земли под покрытием спрятан ковровым;
Но любой бомбовоз может выбить из них весь цемент.
Не задержат наш рейс, ни отменят наш вылет коронный.
Вещи собраны. Ну, прячь под коврик скорей уже ключ.
Подъезжает такси. В «Дармоедово» скоро бессонный
Нас доставит таксист, если только он сердцем горюч.
Не вернемся назад мы уж ни за какие коврижки.
Пусть ковер-самолет будет молью изъеден совсем,
Сдвинет с места пилот реактивной струёю отрыжки
Супержжёт шерстяной (он размером четыре на семь).
Жжёт он, жжёт он, как то, что оставили древние боги
В беспризорных краях гибнуть в пирамидальном аду.
Ты смотри-ка, как взмыл перелетный наш коврик для йоги
Над кремлевской звездой. — Боже мой, я сейчас упаду.
***