Хромой директор
Рассказ списанный с натуры
Не доезжая километров десять до Новошахтинска, если ехать из российского Ростова до украинского Луганска, есть ответвление от ... как раньше бы сказали, столбовой дороги влево. Для удобства, чтобы с правой полосы пересечь левую – соорудили поворотный круг и посадили на нём цветы. Так безопасней и эстетично. Ответвление вело в поселок шахты имени Кирова и на саму угольную шахту имени Кирова.
В самом начале ответвления примостился киоск, где можно купить сладкую, или просто минеральную воду. Чуть в глубине стояло и кирпичное здание – в нём находилось само предприятие, где и готовили и разливали эту воду по бутылкам. (Говорил мне начальник новошахтинского ОРСа: «Мы берём её из общего водовода, но обеззараживаем тем, что охлаждаем до плюс 9 градусов. Так допускают санитарные службы».)
Плюс – по обе стороны ответвления, где тоже были клумбы с цветами, с утра до самой глубокой ночи, за временно сооружёнными прилавками сидели не старые, но уже и не молодые женщины торгующие горячими пирожками. Жёны, или матери шахтёров. Как они умудрялись поддерживать температуру пирожков – то их собственное секретное ноу-хау.
Выбор был небольшой – пирожки с капустой, пирожки с картошкой и пирожки вместе с капустой и картошкой. Вкус пирожков необыкновенный! Этот вкус и останавливал проезжающие автомашины, чтоб побаловать себя дорожным лакомством и подкрепиться в дороге. Размером пирожки – с ладонь рабочего мужика! Два скушаешь и захочется напиться воды. Здесь же она в киоске ... тут – как тут!
Но не в пирожках дело. Это лишь лирическое отступление навеянное ностальгическим воспоминанием. Дорога до поселка и шахты имени Кирова протяжённостью километров семь, с двух сторон отгороженная от донских степей как шпалерой высокими клёнами и между ними густым разноцветным, до откровенного красного, кустарником, ласкающим глаз. Летом проехать и даже пройтись по такой дороге – удовольствие непредсказуемое. Особенно утром, когда ещё ласкает ночная прохлада в конец не искажённая полуденным Солнцем донских степей.
Горбачёвская перестройка уже была в разгаре, уже существовали мало кому понятные кооперативы, но ... горкомы партии ещё имели свою первородную силу.
Я не знаю как там на самом деле работал сугубо секретный местный коммунистический механизм, и партийная ячейка предприятия, но на поверхность было выдано, что к концу года нужно построить и сдать намеченные и обещанные объекты, чтоб получить годовую премию. И старались – где внатуре, где на бумаге.
Конкретно, чтоб получить такую премию всей тысяче работников комбината «Ростовуголь» нужно достроить и сдать в эксплуатацию клуб, или назовём его «Дом Культуры» угольной шахты имени Кирова. Два десятка лет выдавала шахта на гора уголёк и вдруг опомнились – как же так! – уголёк без культурной обработки!
Моё кооперативное предприятие занималось отделкой и оформлением таких предприятий как дома культуры и прочее. Оно было с архитектурно художественной наклонностью. И пока такое единственное в городе. Кому как не мне поручить это дело. Меня, председателя кооператива и одновременно проектировщика привёз на шахту директор по быту комбината «Ростовуголь», не буду называть его фамилию. Мы зашли в кабинет директора шахты. Из за стола встал и вышел к нам навстречу прихрамывая очень приятный с красивой улыбкой мужчина и отрекомендовался – «Евгений Семёнович – хромой директор». Я понял шутку и ответил ему улыбкой. Между нами сразу восстановился дружеский мужской контакт.
Работа началась. Я не буду описывать процессы работы, для этого есть другая литература. Только скажу, что Евгений Семёнович воспринял отделочные работы, как он называл «Дворца культуры» как личное счастье. Ведь все культурные, общественные и производственные мероприятия проводились в обширной шахтной, но мрачной нарядной. И тут такое счастье для шахты и лично для него – собственный шахтный «Дворец культуры»! Евгений Семёнович участвовал во всех процессах и очень возмущался общей комбинатовской тенденции – «Нужно сдать всё до Нового года, а оставшиеся замаскированные сопли будем подтирать в течение следующего года»! Ведь работа производилась в таком темпе не качественно, плюс была очень затратная. Например: чтобы облицевать фасад инкерманским камнем зимой, в морозы, нужно было построить примыкающее временное здание, защищающее главный фасад от внешней температуры и тратить много киловатт электроэнергии, чтоб обогревать времянку круглые сутки. Все эти большие дополнительные затраты не были предусмотрены никаким бюджетом и ложились на плечи шахты и работающих на шахте шахтёров. Вот директор шахты и возмущался, но начальство комбината «Ростовуголь» и новошахтинский горком партии ставили его на место. Как и всех – в том числе!
Ладно … отрапортовали и сдали! Комбинатовцы потирали руки! Директор шахты – Евгений Семёнович одновременно и матерился и был рад! Новогоднюю ёлку уже проводили в роскошном Дворце культуры! Мы с ним пожали друг другу руки и расстались.
Второй раз мы с ним встретились в Ростове перед роскошным одноэтажным павильонов сооружённым по случаю хлынувшего лавиной в Россию зарубежного барахла! Привезли из за бугра даже древесный уголь для мангалов как какую то диковинку! Упакованный в бумажных мешках с красивым рисунком и стоял он дороже нашего каменного угля добытого глубоко в шахте! Оказывается мы не могли нажечь, чёрт возьми, из своей древесины, а отправили её за бугор, чтоб там капитализм нажёг нам угля! Ну и другое – перечислять не буду. Все помнят!
Возле этого здания по каменным плитам навстречу мне шёл пританцовывая моложавый, подтянутый мужчина! Он подтанцевал ближе ко мне и остановился. Ба! – Так ведь это Евгений Семёнович! Уже не хромой директор и ... без палочки! Мы что-то высокоторжественное сказали друг другу и обнялись.
– Как, каким образом, Евгений Семёнович?!
– Да вот так! К сожалению мы не умеем не только жечь уголь для мангалов, но и делать людям более менее сложные операции. Я месяц назад приехал из Германии. Вот мне, побеждённая нами страна, и исправила ногу как победителю, но за огромные деньги. Верите, я приехал домой, детей не было дома, поставил пластинку и целую ночь мы танцевали с моей женой вальс! С женой – вальс! Первый раз в жизни!
На следующий день я жену затащил в ресторан и мы не пропустили ни одного танца! За один день я стал умелым и заядлым танцором! Вот так, мой друг! А вы говорите … интерьеры … да там в больнице интерьер покруче моего дворца культуры!
– Да ничего я не говорю! Я просто рад за вас Евгений Семёнович!
– У меня на шахте есть выработки где угольные пласты составляют всего навсего сорок пять сантиметром. И мы его вынимаем этот уголь. Шахтёр там как в мышеловке, повернуться и то невозможно, а уголёк на гора даёт. Позволяют наши технологии! И ни одного несчастного случая на моей шахте! А обжечь древесный – ан – нет! Нужно из за бугра тащить! Да и ножка моя – вот на лицо! Зачем нам было ножки лечить?! – Были дела посерьёзнее ... Чувствует моя душа, конечно, что перестройка наломает ещё дровишек, но лично для моей ноги она благо! Ладно спешу! С моей новой ногой колесо фортуны закружилось быстрее! Побежал! – Мы обнялись и расстались. Я стоял в глубокой задумчивости ...
Ко мне подошли две девушки, попросили разрешения задать несколько вопросов. Я разрешил. Вопросов не помню. Ну что-то вроде того – какие кинофильмы мне нравятся и кого я больше предпочитаю – блондинок, или брюнеток. – Чушь какую то! Потом попросили меня вытащить бумажку. Я вытащил. Они её процарапали, захлопали в ладоши и очень радостно сообщили, что я выиграл поход в ресторан, и что могу взять с собой хоть пять, хоть семь своих друзей. Вот такая завлекаловочка и она пришла тоже вместе с перестройкой. Я сообщил, что пришлю им пять медведей. Но они уже обрабатывали другого мужчину.
Третий раз я встретился с Хромым Директором возле продовольственного магазина в городе Шахты. Чуть ли не в притык со мной завизжали тормоза и остановилась машина. Водитель вылез из за руля и обнял меня. Это был Евгений Семёнович! Он радостно заметил
– Вы видите – я без очков! А вы в очках. Хотите подсказку?
– Кто ж такую подсказку не хочет?! – ответил я.
– В Ростове открылась частная клиника «Лиге Артист», езжайте туда. Там вам поставят мягкие хрусталики. Будете видеть как младенец! – И он мне дал адрес и номер телефона. Я спросил – как шахта? – Он махнул рукой и сказал –
– Не хочу расстраивать ни себя ни вас – много дров! А вот «Лиге Артист» – это положительный итог перестройки, хоть и очень дорогой. –
Конечно я его советом воспользовался и в этой клинике заменил себе глазные хрусталики. Каждый хрусталик стоил мне двадцать семь тысяч рублей. Но я своим глазам радовался как ребёнок, пока от большой радости не стал следить за ними и допустил глаукому. Это уже приговор! Один глаз не видит, второй – сорок процентов …
Четвёртый и последний раз я с ним встретился в больничной палате кардиологии. Положили меня ночью. Немного надо мной поколдовали и я в палате благополучно уснул. Это был уже 2013 год. О перестройке – успели забыть даже её название. Иногда с проклятием ...
Утром из койки напротив, ещё лёжа, мужчина мне протягивает руку для приветствия. Я отвечаю рукопожатием. И он говорит –
– Бывший хромой директор Евгений Семёнович. – Здесь мы узнали друг друга и радостно обнялись. Спрашиваю –
– Бывший хромой, или бывший директор?
– И то и другое. Уже не хромой и уже не директор. –
Я знал, что комбинат «Ростовуголь» все шахты закрыл. А новошахтинская шахта имени Кирова входила в её юриспруденцию. Я спросил –
– Как это было?
– А так – приехали представители из «Ростовугля» – двое, и три человека из всемирного валютного фонда. Один говорил только по английски. Закрылись мы в кабинете, пьём чай и мне за чашкой чая предлагают закрыть шахту. Сделать эту процедуру в течение месяца. Всех вывести, что очень ценно поднять на гора, может где пригодится и залить шахту водой. У меня волосы дыбом! Потемнело в глазах. Предприятие, которое стоит миллиарды, которое обеспечивает беспечную жизнь всему большому посёлку, выполняет план, не даёт никаких сбоев – взять и залить водой! Да за одно такое предложение расстрелять мало! Куда девать пятьсот человек шахтёров?! Как будут жить их семьи?! Когда я опомнился говорю –
– Это невозможно даже по той причине, что я должен достроить только начатый строиться дом, потому, что нужно дать одиннадцати шахтёрским семьям квартиры. Они уже пять лет на очереди. Заасфальтировать десять километров дороги выводящей на главную трассу и десять километров улиц и переулков в самом посёлке. У меня есть на это договор и я его нарушить не могу. Дело то подсудное. Или вы хотите, чтоб я сейчас пустил себе пулю в лоб за такое предательство интересов рабочего человека?! Вот когда я всё это выполню, тогда может быть и поговорим … Может быть … поговорим ... Потому, что куда я потом дену пятьсот человек шахтёров – у них семьи? –
Представители комбината «Ростовуголь» сидят молча. Хотя бы звук! Помолчали и те ... и опять заговорил господин из валютного фонда.
– А вы Евгений Семёнович не беспокойтесь мы на всё это деньги дадим. И на постройку дома, и на устройство дорог и на приобретение вашими шахтёрами другой специальности. Вы будете исполнять должность директора пока всё это не осуществиться, но мы дадим жёсткие сроки … закрытия шахты! От сроков будет зависеть и финансирование …
Евгений Семёнович замолчал. Я, удивлённый, молчал тоже. Потом спросил –
– И дали они деньги?
– Да, дали. Уже бывшие шахтёры получили квартиры и дороги мы заасфальтировали. Но чего стоит квартира в том месте где негде работать?.. Спрашивается. – Она обесценилась … такая квартира … А на что можно переучиться в почти мёртвом посёлке? Деньги зарабатывать негде! Вот и переквалифицировались некоторые шахтёры в коробейники. Ездят в Москву за товаром и продают его в Ростове, или Новошахтинске. Но это часть … Малая часть ... Многие спились. Молодёжь разъехалась кто куда. Остались старики доживающие свой век, как и посёлок тоже. Был я там недавно. Заходил в клуб. Всё обветшало. Грустно. Такие то дела. А это и есть главный и глобальный итог перестройки … Они добились этого … – И он смахнул набежавшую слезу.
Больше мы с ним не встретились … и уже не встретимся ...