Что-то мним о себе, на ходу что-то мутим,
но приходим к одной простоте прямизны:
никому не нужны мы – ни Богу, ни людям,
да и сами себе не особо нужны.
Нас никто тут не ждал, кроме, может быть, мамы.
Но у мамы сто лет, как молчит телефон.
На запястьях опять разгораются шрамы,
и в таксисте любом узнаётся Харон.
Ты вези меня, бро, на заклание вьюге.
В эту ночь на ребро лягут карты Таро.
Что нам, утлым, ловить посреди Кали-юги?
Кто нам, нищим, вернёт веру в мир и добро?
Если всё решено и давно, и не нами,
если люди – пшено для войнушечных каш,
нет резона делить наши дни с крикунами
и вести дневники от пропаж до пропаж.
На белеющий лоб налипают снежинки.
К отступлению путь перерезан на треть.
Мы в Господней строфе роковые ошибки –
нас исправить нельзя, можно только стереть.