«Призрит меня навечно Бог,
И буду я дышать духовно,
И духославно, и любовно
Познаю истин всех итог!» —
Поведал сам себе служитель,
И сверху ангел-обвинитель
Не стал его тревожить всуе.
А только небо клало в след
Большую ногу восходящих,
Одна нога — на всех, кто в сбруе,
А кто в тревоге нежной, бед
Не ведая своих, всех предстоящих.
На небо души возбирались,
Они шутить путем старались,
И та смеялась, эта в плач
От многих шуток не смеховных,
А вовсе суетных и вздорных,
От горемычных неудач.
У каждой жизнь прошла как лето,
И было жарко, и было спето,
И страх был, и заря, и радость,
А так же временами гадость.
И ручеек достойных душ,
Резвясь, пыхтя, сбирая мочи,
Потоком стиснутых кликуш
Собрались там, насмешкой ночи.
И ангел что дежурил в день тот
Раскрыл им спертые врата.
Какая-то душа хотела анекдот
Еще всем рассказать, но, глядь, зевота
Ее вдруг одолела, стала чавкать
Пустым ротоотверстием, от лени.
Итак, Суд начался, вселенная стони:
Дано им вечные пределы осознать.