* * *
Тьмой не боли голова,
не боли, голова, людьми,
небо у рта, у рва,
вырванное зверьми,
бьётся ещё в траве,
в розовый клюв плотве
выйдет из тьмы лиса
с прорубью в голове,
выест тебе глаза.
* * *
Ты один у меня, ты один,
тебя под маленькой буквой спрячу,
часовщик древесных моих пружин,
колёсиков птичьих, камней висячих,
я одна у тебя, я одна
посреди народов, живущих ти'кать.
На колени сядь ко мне, тишина,
я согреюсь смертью твоей от крика.
* * *
Господи Боже мой, Гос-по-ди,
Ты мой голос пёрышком позолоти,
присядь ко мне на часок,
на шесток или на волосок,
на ветер наискосок,
на орех с желудями, на дуб с орехами,
улыбнись им солнечными прорехами,
нашепчи серёжки к ольховым мочкам,
насмотри им детство Твоё на слух:
мы ехали-ехали, читали Чехова —
чух-чух, трюх-трюх —
шли на носочках
по зелёным листочкам,
в рамку — бух!
* * *
Как мне говорить с Тобой,
если уши Твои заложены временем,
проснуться в Тебе
по ту сторону слуха,
продышать во сне Твоём
лицо золотое,
колокольчиком зрения
плакать боль Твою
колыбельную,
голубиную.