Сб. Рисую словом, 2024. Путешествие во времени-15с

 
Сборник - Рисую словом, 2024. Путешествие во времени -15 стих.

****************************************************
Р54. Рисую словом: сборник прозы и поэзии. -Санкт-Петербург: Издательство «Четыре», 2024. -268 с.

Подписано в печать: 04.12.2023 Тираж 2000

ISBN 978-5-907774-51-1
УДК 821.161.1
ББК 84(2Рос=Рус)6
         Р54

стр.189-218 Алла Корякова:

****************************************

                Из цикла «Путешествие во времени. Победе нашей»

ПЕРВОЕ  СРАЖЕНИЕ.  Австрия, октябрь 1805

Последний батальон вступил на мост.
В низине был не виден неприятель,
Но ждал с утра сражения форпост.
Казацкий полк зря времени не тратил
И подал знак: «Пришёл в движенье враг!» -
Стволы орудий, синие капоты -
Ещё пуста долина, но игра
Объявлена всерьёз, коль вся Европа
Сюда на бойню вывела войска.
Чуть прояснилось небо над Дунаем,
В рожке сигнальном разлилась тоска,
Как будто боль души уже видна и
Мир на мгновенье канул в пустоту:
Ни выстрела, ни окрика, ни песни.
Последний шаг, чтоб перейти черту,
Что жизнь и смерть соединяет вместе…

А что за нею? Кто за гранью той?
Застыла кровь - и страшно, и тревожно.
Разрывы ядер, вой. Ты - не святой,
Ты не готов, но выступишь, как должно…
Пришла команда. Выстрел, дымный смог,
Ядро, свистя, летит над эскадроном.
К мосту стремглав несётся конный полк,
Неразбериха, давка, сабель звоны.
Мост подожжён, тот - ранен, тот - убит…
Куда стрелять в дыму? Как в давке выжить?
А над горами солнце, день парит,
Поток дунайских вод каменья лижет.
«Я ничего б сильнее не желал,
Чем оказаться там, в горах, прохожим.
Во мне, как в небе, нет ни капли зла…
Зачем я здесь? Куда бегу? Что множу?
Здесь только смерть и стоны, здесь - война,
Ещё мгновенье - и меня не будет.
Француз - мне враг? Но в чём его вина?
Кто нас втянул в безумье это, люди?!»


УХОД ИЗ СЕВАСТОПОЛЯ.  Август 1855

Все мертвенно, дико… следы разрушений,
Воронки от взрывов и груды песка,
Лафеты от вздыбленных пушек - мишени
Минувших боев… части тел и тоска
В застывших глазах растворились в пейзаже,
Где не было лишь одного - тишины.
Земля содрогалась и брызгала сажей,
Смердила кровавой подкладкой войны.

Все ждали исхода той прОклятой ночи,
Шли медленно наши полки в темноте
От места боев… Каждый шаг кровоточил:
Одиннадцать месяцев страшных потерь
И подвига насмерть стоять недвижимо
Под грозным напором бесчисленных орд,
Чтоб выйти без боя, сдав город любимый!? -
Не помнил подобного русский народ…

А ветер раскачивал мост и тревожил
Желанием выжить - судьбу обмануть,
Он страхом противным внедрялся под кожу,
Не так, как в бою, где был ясен их путь…
Здесь страх проникал в моряка и в солдата,
В бойца на носилках в кровавых бинтах,
И в плоть офицера - осколком гранаты
Тот стал искалечен в младые лета…

И флотские, бойко гребя на баркасах,
Мечтали о жизни и рвались вперёд…
Но там, за мостом, не приемля приказа,
Крестились и шапку снимали: не то -
Не радость в душе поднималась, а вопль
Раскаянья, злобы... Как мучил их стыд
За тех, приказавших отдать Севастополь,
Пускай и на время! Как сердце болит…


ГЕРОЯМ  КРЕПОСТИ  ОСОВЕЦ.  1915

Прошло сто лет... Пытались вас забыть,
Напрасными считая эти жертвы.
Не знать, не помнить... Агнцы судьбы,
За что вас так, родимые?! Нет в этом
Беспамятстве ни чести, ни хвалы.
Война вошла дорогой на Варшаву,
Где крепость ОсовЕц. За нею мы -
Великая Россия. Боже правый,
Как прост, но как безмерен подвиг их:
Служить царю, Отечеству и Богу!
В атаке газов, в пулеметном «пли»
Терпеть и биться, веруя в подмогу...
Семь миллионов в битвах полегли
Мужчин, героев русских, не напрасно.
Они сражались, чтобы вглубь земли
Врага не пропустить... Но чёрной краской
Покрыли их, забвению предав,
Твердя о гнили царского режима.
Кресты на грудь да жизнь, что отдана
За родину - вот всё, что заслужили...
От той войны не отыскать могил -
С землею всё сравняли методично.
Их мощи на Руси погребены
И стали розни подлою добычей.


НА ПЕРЕДОВОЙ  ПЕРВОЙ  МИРОВОЙ. 1916

Три выстрела грохнули рядом, и луч
Прорезал туман полосой огневою.
От холода ёжась, отходим от круч
Военной муштры… ощущенье такое,
Что в тощее тело вселилась с утра
Звериная чуткость: от свиста снарядов
В крови растворился не ужас, не страх
А древний инстинкт неприятия ада.

Как будто сам воздух пронизан огнём -
Здесь фронт наши вены наполнил биеньем.
Мы были бесправной толпой - мужичьём,
На поприще смерти - мы Божье творенье,
Несущее крест… «Вам дадут прикурить!» -
Как отблеск чужого штыка, потрясает
Суровою правдою - поздно шутить:
Отныне как выжить решаем мы сами…

В нас смерчем зловещим врывается фронт.
От центра ещё далеко мы, но всё же
Он тащит нас вглубь, - не спасётся никто,
Отдавшись движенью безвольно… Всей кожей
Мы чувствуем землю - источник живой,
Спасительный тыл для любого солдата.

Сжимаем в объятиях её: сбережёт
Она от осколков и пуль супостата!
Ползём среди взрывов в ристалище брызг
Каменьев и глин, как святые на плаху,
Чтоб чудом не стать там разорванной вдрызг
Солдатской обугленной плотью и прахом…
Нас фронт возвращает на тысячу лет
В глубины звериных инстинктов дремучих,
Не слухом, не зрением ищем мы след
Дороги, единственно верной и лучшей…

Повозки с припасами, спины коней,
Наездников каски, штыки и колонны
Смешались в кошмарную массу, а в ней -
Движение хаоса… выстрелы… стоны…
Две армии вместе сцепились, закат
Окрасился кровью… сигналят ракеты,
Огонь извергают орудия - ад,
В котором ни смысла, ни доблести нету.


СЕДАЯ ПАМЯТЬ ПЕРВОЙ МИРОВОЙ.  1918

Седая память Первой Мировой…
Атаки и сраженья – ракурс сцены,
В которой гром пальбы, захваты пленных
И доблесть войск… Правдив ли образ мой?
Увы, не так: не извлечён ужасный
Урок той оклеветанной войны,
Не тяготит нам плечи груз вины
Пред теми, кто ни к белым и ни к красным
Тогда не относился: за царя
Шли предки умирать, ещё не зная,
Что их заслуг потомки не признают,
Перечеркнут жестоким «Глупо, зря…»
Мир раскололся. Сделалось понятным,
Что свойственный Руси патриотизм
Стал бесполезным… гибелью грозил
Пример отваги нашей необъятной.
Теперь ценилось прятанье в окоп,
Умение на грани истощенья
Терпеть позор империи крушенья
И отступать, страшась атаки в лоб.
Безнравственность пришла на место чести,
Дух благородства обратился в зло.
Столкнув народы, время всех несло,
Чтоб и палач, и жертва гибли вместе…
Вопила пресса: «Грабь и убивай!».
Где брат? Где враг? Чья воля массой движет?
Всё - для войны… Всё меньше шансов выжить,
Разруха, голод, разорённый край…
Как сорняки, плодились экстрасенсы,
Провидцы и гадалки, мерзкий блуд,
Упали нравы; стал не в моде труд,
А ложь газет умы давила прессом.
И вот уж брат на брата поднял руку,
Стремясь наверх, готов был предавать
И земли отдавать за пядью пядь.
В умах - броженье, а в домах – разруха.

                Как агнец на закланье тайных сил,
                Держава мира рушила престолы,
                Как будто память ничего не стоит...
                Дух смуты возродился на Руси.

ПЕТЕРБУРГ 1919 -го.

Тот год все называли трудным.
Ходили в старом млад и стар,
Меняли облик: безрассудно
Ходить в нарядном, не игра,
Скорее маскировка - вещи
Донашивали в хлам и в дым.
В том девятнадцатом зловеще
Витали призраки войны.

Газет нигде не продавали -
На стены клеили домов
Листки, чтоб все не забывали,
Что будет с ними, и по ком
Звонят колокола России...
Сближало чтение людей.
Жизнь, делаясь невыносимой,
Напоминала беспредел.

Продукты продавались тайно,
Пустели полки тут и там.
Все воду запасали в ваннах -
Не поступала вверх она!
Ложились спать, не раздеваясь,
Печь не стопить: дрова в цене,
В тазу на кухне умывались,
Не часто свет горел в окне.

Дом освещали керосином,
А вскоре туалет заглох:
Во двор спускались - горбя спины,
Справляли нужды, кто где мог...
Передвигались шагом пешим,
Трамвай, удачей редкой став,
Битком набит был и обвешен
Ордой штурмующих места...

Тот год все называли трудным.
А мы, спустя почти сто лет,
Свой год клеймим и ищем груды
Причин для жалоб, страхов, бед...


ШЛИССЕЛЬБУРГСКИЙ ДЕСАНТ.  28 ноября 1941

Зима сорок первого года.
В блокадном кольце Ленинград,
Пробить его нужно, но брода
В огне не найти...  Наш десант
В мороз пробирался на лыжах
По колкому Ладоги льду.
Матросы-балтийцы всё ближе
К фашистскому берегу - ждут,
Что наша пехота поддержит,
Что пушки вот-вот запоют,
Но тщетно... Чуть утро забрезжит,
И немцы их тут же найдут...

Десант шлиссельбургский близ Липок
В атаку отправился - в бой!
Бежали, стреляли и гибли,
Ложились на дзоты, собой
Закрыв амбразуру, чтоб дальше
Другие пробиться смогли...
Как много героев уставших
В тот лютый мороз полегли!
Промёрзших, измученных долгой
Дорогой по скользкому льду,
Лишенных так нужной подмоги,
Без связи оставшихся тут...
В огне пулемётного вала,
Весь день не смолкал этот бой.
Не сдался никто, хоть и мало
Осталось в живых: за спиной
Держался стоически город,
И не было выше, чем цель
Спасти его, пробуя снова
Прорваться в блокадном в кольце.

                Стоим на ветру близ дороги.
                Валун из гранита, как знак
                Событий былых...  Мёрзнут ноги,
                Нам зябко, но это - пустяк:
                Мы помним их подвиг и ценим.
                Бойцы умирали за то,
                Чтоб жил Ленинград. Драгоценен
                Их гибели горький итог...


ТРЕВОЖНО ГЕНЕРАЛУ. Сталинград, 1943

Тревожно генералу… Вышел в ночь,
На горизонте - волжские просторы.
Он должен сделать это - превозмочь
И выстоять… Непобежденный город
Давно в руинах, только длится бой
За каждый дом, грохочет днём и ночью.
Жестокой карой, прОклятой судьбой
Стал Сталинград и людям смерть пророчит.
Не так как на бумаге, где легко
Фронт прогибал он с дерзким небреженьем,
Картину битвы видел целиком,
Но вот он здесь - в ста метрах от сраженья…

Над Сталинградом зарево и гром,
Орудий смертоносные гостинцы.
Средь грохота пальбы со всех сторон
Протяжный вой атаки пехотинцев –
Не грозное, а нервное «ур-а-а-а…»,
Как порожденье страха и печали.
Так крик солдатский волжская вода
Преобразила - явственно звучали
Не лихость в нём, не гнев, а плач души,
Которой предначертана разлука,
До смерти – миг, и нужно совершить
Последний шаг… – Свобода в нём иль мука?

И сердце генерала от тоски –
Простой, солдатской, самой человечной -
Вдруг больно сжалось, словно на куски
Рассыпалось: он понял, что навечно
Стал связан с этой массою солдат.
Война уже ему не подчинялась:
Он на песке зыбучем, ни наград,
Ни почестей не нужно, это – малость.
Не спрячешься в завесе громких слов
И заверений: через смерть, невзгоды,
Война торила путь. Крушила зло
И порождала, требуя свободы…


ПЕРЕД АТАКОЙ.  Сталинград, 1943

Притихла ненасытная война
Над Волгой, над поруганною степью,
Как вновь в багрец окрасился туман -
Рванули пушки: торжество и трепет,
Единство звуков, всполохов и чувств
Заполнило собою поле брани.
В домишках глинобитных треск и хруст:
Крошатся стены – выстоят едва ли.

Земля дрожит… вот с огненным хвостом
Лисица мчится прочь от артобстрела,
А вслед ей заяц… в небо вознеслось
Семейство волжских чаек оголтелых,
И суслики спросонок из норы
Метнулись вскачь, как из избы горящей:
Смерть извергали с грохотом стволы -
Кто «к нам с мечом», тот гибель здесь обрящет…

Замолкли пушки. Чёрный, едкий дым
Осел на снег, смешал сухие космы
С туманной влагой почвы, стал седым,
И в этот миг опять взорвался космос.
В нём новый звук – урчащий и тугой,
Заполнил небо: наши самолёты
Пошли на запад – грохот, рёв и вой,
Рыдает небо в их покрове плотном!

Ещё чуть-чуть - и нужно наступать,
Встать в полный рост… вот только бомбы сбросят
На вражью перепуганную рать...
Ещё немного... Пули так и косят,
Но нужно выжить как-нибудь, стерпеть.
Вдруг - тишина прелюдией атаки:
В архейском мутном море ходит смерть,
Экстремум жизни и вселенской драки.

Решающая битва за страну -
Какое счастье стать к тому причастным,
Но как же страшно слушать тишину
И ждать приказа… сердце бьётся чаще,
Желанье жить в дыхании, в ноздрях,
В гемоглобине крови, - как подняться?
Погибнуть под огнём?! И честь, и страх -
Бежать навстречу смерти в девятнадцать...


ПЛЕННЫЕ. Великая Отечественная, 1944

Увидеть вместе было непривычно
И немцев, и своих в одной толпе:
В колонны собирали пленных; стычки
То здесь, то там. Погнали налегке
Поштучно извлечённых из подвалов,
Испуганных и вымерзших насквозь
Врагов недавних… Было их немало.
Пришли нас уничтожить - не пришлось.

Под взглядом конвоиров спотыкаясь,
Покорно принимая пальца власть
Нажать курок, они нам подчинялись,
Остерегаясь главного – упасть.
Голодные, в изорванных рубахах,
В бинтах кровавых, с ужасом в глазах -
Совсем, как наши… строили нам плаху,
Да обожглись, и нет пути назад –
Пора платить… Гора холодной стали
Лежит в снегу – винтовки слали смерть,
А вот теперь отобраны: настали
Другие дни, уже не нам терпеть,
А тем, кто наших мучил под прицелом…
Звучит салют – погибшего бойца
Хоронят у дороги… штабель целый
Убитых немцев – не до них пока…

А пленники текут рекой на запад -
На палки опираясь, на клюки.
Так каторжников гнали по этапу -
Одни глаза у всех, где вопль тоски.
Куда исчезли стройные арийцы
С гранитной грудью, с поступью богов? –
В прыщах, веснушках, в оспинах на лицах
Под низким лбом – их облик так убог!

Но как была разительно похожа
Вся эта некрасивая толпа
Сынов немецких женщин бледнокожих
На наших сыновей, ушедших в ад
Концлагерей и плена крест принявших…
Равны сердца несчастных матерей,
Одних страданий здесь испивших чащу,
Познавших боль немыслимых потерь…


НОЧЬ В ДОЛИНЕ ХИНДАРА. Афганистан, 1981

Какая невозможная Луна
Взошла над засыпающей долиной!
Все изменилось сразу, тенью длинной
Обзавелись предметы, ночи мгла
Рассеялась мгновенно... Каждый камень,
Седой валун, коряга, чахлый куст
Явились странным призраком без уст,
Без голоса - с одной лишь тёмной гранью.
В той странной лунной оптике весь мир
Стал чёрно-белым, ярким и подробным,
Контрастным, но безжизненным - загробным,
Открыв уродство смерти изнутри.
В высоком створе горного хребта
В густой и вязкой глубине небесной
Медузой всплыли звёзды, в щели тесной
На конус Гиндукуша свет упал.
Такого не случалось испытать:
Светилось небо радужным туманом
Бессчётных звёзд - из них струилась манна,
Питая жизнь и сея благодать.

Но шла война. Подстерегала смерть
От пули моджахеда, от гранаты...
Ночь коротка, а четырём солдатам
Так важно было выбраться суметь...
Из тьмы встал остов их грузовика,
Что подорвали «духи» здесь недавно:
Покрышек нет, прогнуло взрывом раму,
Как рёбра, дуги встали на боках.
Кабина искорёжена, вокруг
Раскидан груз... Случилось всё мгновенно.
В долине пахло порохом и тленом,
И мёртв шофёр - напарник, верный друг.


ГИБЕЛЬ БАТАЛЬОНА.  Афганистан, 1984

Гигантским удавом в камнях извиваясь,
Вползала колонна военных в Панджшер.
Ущелье змеилось меж гор, и казалось,
Что «духи» повсюду, опасности шлейф
Тянулся незримо... О смерти не думать,
Но честно исполнить свой воинский долг -
Зачистить отряд Ахмад-Шаха Масуда
В краях иноземных, где вызрело зло.
Апрель оживил серо-жёлтые скалы
Зелёными пятнами трав и кустов,
Но сердце щемило: то остовы встанут
Сгоревших машин, то обугленный дот.
Кишлак опустел и смотрелся усталым
В отметинах страшных от взрывов гранат -
Огромные дыры зияли в дувалах.
А вот и Хазар. Пули снайперов. Ад.
Бойцы перебежками двинулись в гору,
К земле пригибаясь и прячась в камнях,
Дошли до вершины. Солдатскому взору
Открылись красоты ущелья, и страх
Мгновенно исчез: пусть неравные силы,
И выжить непросто, и выхода нет -
Должны устоять! Но уже голосили
Свинцовые ливни, и застил им свет
Огонь пулемётный - он бил беспрестанно!
Погиб командир, батальон в западне...
Тот бой до сих пор вспоминается самым
Кровавым и страшным в афганской войне.

Давно позади та война и сраженье,
Но память о подвиге наших ребят
Осталась в Афгане. Не зря с уваженьем
О русских былые враги говорят,
Мол, все шурави честь свою не роняли,
Щадили их жен и детей, и с лица
Земли кишлаки их во зле не стирали, -
В бою исполняли свой долг до конца!

ПОДВИГ ПСКОВСКИХ ДЕСАНТНИКОВ, Чечня, 2000

От этой битвы боль не залечить...
Чуть меньше сотни встали против тысяч!
Герои ВДВ.  Их вечно чтить
Осталось нам, живущим, - в сердце высечь
Все имена принявших бой в горах!
Ребятам двадцать, а кому и меньше,
Но побороть в себе сумели страх
И до конца сражались... Птицей вещей
Отчаянье в груди, что не спасли -
Каких-то суток не хватило, чтобы
Пришла подмога! Автомат частил...
Летали пули...  Совершался подвиг.

Боевикам устроили капкан -
Закрыли путь в Аргунское ущелье.
В неравной схватке рота полегла,
Исполнив долг свой воинский, священный...


ЧЕЛОВЕК ПОД БОМБАМИ. Карабах, 2021

Орудий гром его покой разрушил,
Со всех сторон стреляли по ШушЕ,
Волной ударной било в дом, и в уши
Звон битых стёкол лился, а в душе
Струна как будто лопнула живая.
Упала штукатурка с потолка,
Он выбрался из дома. Там, снижаясь,
Свистел фугас... Не действуя никак,
Взгляд устремил на склон горы высокой,
Где Крест Арцахский излучал свой свет,
И вверх пошёл неспешно, одинокий -
Вокруг него давно соседей нет:
Разъехались, кто смог, в края другие...
Шёл не сгибаясь, не пугаясь бомб.
В его Арцах стреляли. Так стихия
Вершит разбой, не выбирая троп.

Над головой снаряды пролетали,
Вздымая пыль над городом Шуша.
Он вдаль глядел, презрев исход летальный.
Бессмысленно движенья совершать.
Безумие посеяно в народе,
Стреляют те, с кем прежде хлеб делил!
Сегодня дьявол в душах верховодит...
И он стоял. И Бог его хранил.


ПОБЕДЕ  НАШЕЙ... СВО, 2023

Писать о том, чего не испытала,
Не стоит: неудобно и нечестно,
Фантазия слаба и фактов мало,
А домыслы другим не интересны.
Что ж, бабочкой трепещущей в окошке,
На рубежи несутся фронтовые
Мои виденья, странные немножко?
Что чувствуют мужчины, кто впервые
Попали на войну, на поле боя?
От грохота стрельбы едва живые,
От вида тел разорванных и крови,
Оцепенев, застывшие?... Не мы ли
На месте их могли бы оказаться -
То испытать и вынести? Не струсив,
Окоп покинуть, чтоб идти сражаться,
И телом, и душою ставши Русью?...
Всё мечемся в своих квартирках тёплых:
Подарки... Новый год... найти бы денег...
Ругаем власть: нам здесь не так, то - плохо,
И тот - профан, и этот - вор, бездельник...
Но птахой сирой, пойманной в ловушку,
В груди трепещет сердце, словно чает,
Что, если явь - окопы, смерти, пушки,
То места нет для пошлых причитаний -
Для жалоб, осуждений и претензий.
У нас одна задача: стать полезней
Победе нашей.