Восходит солнышко из тьмы
походкою несуетливой,
перебирая кропотливо: деревья, тучи и умы.
Зима несёт снега в разнос, и «пробки» строятся обозом.
Ловлю лучей нежарких дозу, врачуя авитаминоз.
Несет авансовый залог по крышам утренним светило.
Опаздываю, и не хило. Вот - перекрёсток проскочила:
по времени - как шерсти клок
с овцы забрызганной дороги.
Я не укладываюсь в сроки. Но греет солнца уголок
панели пластика приборной и магнитолы разговорной
о чём-то в общем, между строк.
Пока ещё синеют тени, но размывается граница
между "сегодня" и "вчера".
Пытаюсь шефу дозвониться:
он не покажет вид, что злится, - запишет кончиком пера,
в уме беззвучно матерясь: перенесёт, договорится, -
хоть, слава Богу, ловит связь!
Но как же слева греет славно медовой жёлтенькою сливой!
Спешу, как все, вперёд исправно,
ругаюсь так же – молчаливо.
Не говорю –
как будто дую губами только иногда.
С дороги кажется - колдую: «колёса, лужи, лес, вода».
Ещё неделя до весны, её заявлены патенты на грязь и таянье снегов
До переломного момента, а по боку дорожной ленты,
в кустах собаки носом рыщут - там, дальше старое кладбИще,
но не на это все акценты.
Про кладбище писать не буду,
или возьму и напишу.
Мы живы, веселы покуда.
Вот – еду, шевелюсь, дышу, гляжу, как в небе мчится птаха,
и ветер почему-то стих,
и опоздать частицы страха в программу входят для живых.
Идёт всё чередом и лесом, как в хороводе новогоднем.
Пусть понедельник – скверный сводня.
Но наблюдая за процессом,
между «сегодня» и «вчера», и как летит по небу птица,
шуршат машины, светит солнце,
вангую: всё опять решится;
немного позже, не теперь, -
и губы будут шевелиться, колдуя: «жаба, рыба, зверь».