Как трава утром мокрая от росы,
так от крови рубаха на нем темна,
что вернулся ко мне нынче мертвым сын —
это, стало быть, только моя вина.
Я растила его всех других смелей,
мудрость сказок с пеленок ему внушив
про дракона, и деву, и острый меч,
чтобы зло не могло его устрашить.
И тогда он искать стал и драк, и бед,
и нашелся по душу его дракон.
Вышла горькой цена всех его побед,
но ее заплатил и взошел на трон.
И страшнее чудовища мой сын стал,
жаждал крови подаренный острый меч,
а я, видя в глазах отблески костра,
от пожара пыталась нас уберечь.
И я сказки ткала ему о добре,
но осталось лишь савана полотно.
Что придется мне сына в него облечь,
стало ясно однажды и мне самой.
Уж как солнцу следы испарять росы,
так унялся, спалить не успев, огонь.
Меня просит о сказочке младший сын.
И какую я выберу для него?