То филейной частью туши,
то багрянцем осенних превращений,
часто вызывая отвращение
мясом, кровью, и атласным плюшем;
ртом, разорванном в победном крике,
или в стонах проигравших в том бою,
в успокаивающем баюшки-баю,
тонущем в бесцветном волчьем рыке;
красной пеной размечающей границы,
пузырящейся в канавах вдоль дороги,
и такой же цвет ночной тревоги,
и смертельно раненой лисицы;
и удавкой на худой и нежной шее
быстрого доверчивого детства
словно безболезненное средство
избежать чего-то погрубее.
Пламенем охваченный закат,
искрами стреляющий под утро
так необычайно мудро,
будто впрямь рассвет закату брат.
Небо покрывает в виде флагов
то ли правых то ли левых маршей —
этой разницы со временем мы старше,
как старше веры во всесильных магов.
И конечно тонкой струйкой у виска
или узорами на клоунских щеках —
в обоих случаях мир давится в слезах
от горя или в смехе дурака.