В «60 минут» мелькнёт сюжет
в Европе мол, трещит бюджет
по швам. О господи прости.
В Брюсселе, мать его ети,
моя Урсула взаперти
с коробкой мятных ассорти,
не ассорти, а монпансье
взгрустнула о житье-бытье
своей нелёгкой бабской доле.
- Хоть не работаю я в поле,
а всё ж болит душа моя,
ни в чём не виновата я!
Вот не заводится комбайн -
призвать к ответу фон дер Ляейн!
В пруду кобыла утонула -
и тащат в суд мою Урсулу!
Котёл в Саксонии погас -
Урсуле тут же счёт за газ!
Того гляди отключат свет,
от напастей спасенья нет!
Весь день-деньской одне заботы
тарифы, пошлины и квоты,
пакеты санкций – всё не впрок.
Она идёт на новый срок
Еврокомиссиею ведать.
Назло немецким правоведам.
А каждый еврокомиссар,
как царь-девице средь гусар,
земной поклон и руку жмёт.
И персональный самолёт,
чтоб видел то и стар, и млад
её уносит ввысь, в закат!
Сюжет закончен. Боже мой!
Моя Урсула я с тобой
и слышу вновь твои слова,
несётся кругом голова.
Но смотришь всё же свысока.
Не даст корова молока.
Да что корова, тётя Маша
тот час дала бы простоквашу,
селёдку, перец и морковку,
мне право брать её неловко,
когда б не санкции в натуре!
Теперь же лишь о политуре,
холодной чистой как слеза,
о глаз бездонных бирюза,
мечтать небезнадёжно мне.
Внемлите - истина в вине!