«И когда придёт час меры в злодействах тому человеку, подыми меня, Боже, из того провала на коне на самую высокую гору, и пусть придёт он ко мне, и брошу я его с той горы в самый глубокий провал, и все мертвецы, его деды и прадеды, где бы ни жили при жизни, чтобы все потянулись от разных сторон земли грызть его за те муки, что он наносил им, и вечно бы его грызли, и повеселился бы я, глядя на его муки! А иуда Петро чтобы не мог подняться из земли, чтобы рвался грызть и себе, но грыз бы самого себя, а кости его росли бы, чем дальше, больше, чтобы чрез то ещё сильнее становилась его боль».
(Н.В. Гоголь, «Страшная месть»)
Проснуться не случилось,
Сон обратился в страх:
Надежда растворилась
В расстрелянных мирах.
Шли по одной дороге:
Кто с песней, кто скуля,
Да в кровь истёрли ноги
О пепел февраля.
Эфир кишками рвало
От людоедских харь,
А месть на дне провала
Гадала: где же царь?
Сердцами бьются глухо
Под небом купола...
Вконец война-старуха
Нас в пропасть завела.
Расхристанной гурьбою,
Прицелов сбив кресты,
Взрывали за собою
Истории мосты.
Плевали в спины деды,
Путь преградив назад:
Всё ближе ад победы,
Всё дальше Ирий-сад.
В слепом медийном мраке
Из замогильной тьмы
Восстали вурдалаки —
Предвестники чумы.
Метель погосты стелет
Венками злых страстей
И в огненных постелях
Баюкает детей.
Смерть косит без промашки,
Камлая на стволах,
Расставлены растяжки
На праздничных столах.
Трусливо жаждем чуда,
Сплетая лжи силки...
Шлёт на парад иуда
Полёгшие полки.
Киша в бездонной яме,
Уходим день за днём
Растущими костями
В горящий чернозём.
Иллюстрация: И.Е. Алексеев — «Четвёртое лицо».