Железная дорога впала в «Пустоту».
Могильники сухие вдоль путей цветут
махровым кружевом, набитым чернотропом
вчерашней памяти, и миг принять торопит
себя растерянным, пустым и внеземным…
Я был огнём. Теперь я бутафорский дым.
Вожу и дружбу, и вражду с туманным духом,
как жалкий пёс, потаскан жизнью и зачухан,
и рельсы так же холодны, как на душе…
Иду по ним, как будто мне от силы шесть,
соскальзывая вниз, и расставляю руки,
а за спиной последний поезд в пропасть рухнул.
И любопытство манит к потайным вратам,
где голый лес и жив, и мёртв напополам,
и вековые сосны подпирают тучи,
застывшим мановением ветвей колючих,
как мать, качают солнце в серой кисее,
скрывая некрещёным чадом ото всех.
Отбил мой маятник последние этюды.
Но я как солнца свет: и нет, и есть повсюду.
*Чернотроп — время поздней осени до выпадения снега.