Эй, Хлестаков, звони Наташе!
Передавай ей здрасте наше!
Как там Москва, у ней спроси.
Скажи, мы едем на такси.
Тянуть нам верст еще семьсот.
Беда – коли дорогу занесет.
Но я надеюсь все же пронесет.
Что Ната говорит? Не ждет?
Вот это, братцы, поворот.
Давай, езжай на разворот.
Всё как обычно, как всегда.
Не попадем к ней никогда.
Вот снова мы не ко двору.
Как псов нас гонят в конуру.
Опять мадамские капризы.
Все те же скучные репризы.
А я мечтал поголливудить.
Потраливалить, безрассудить.
Мда, вы меняетесь, мадам.
Хотя вам боле тридцати не дам.
Сверни-ка, Ваня, на заправку.
Возьму пивка я на затравку.
Потом чего покрепче, может.
А то обида больно гложет.
Опять ни с чем в который раз.
Совсем уж позабыли нас.
Вон Чацкий не поехал, благо.
Свалила его молодая брага.
Сейчас небось блаженно спит.
И в ус не дует, лишь храпит.
Но вот скажу я по секрету,
Во сне он требует карету.
И о Москве под нос бормочет,
Что жить уже он там не хочет.
Что облетел бы всю планету,
Карету мне! – кричит – Карету!
И пробудившись в тот же час.
Он взглядом диким зрит на нас.
А мы в Москву не докатили
На трали-вали тили-тили.
Опять нас с этим прокатили…