Никифор — мужское имя, в переводе с древнегреческого языка — «несущий победу».
Глава I. Никифор
- Заря, заря. Уже светает,
На ночь каких-то полчаса.
Рыданье матери. Святая
Боль материнская в глазах.
Как Евдакию мне утешить,
Чем раны слёзные сушить?
Сынок её меж двух черешен
Гвоздями к дереву прибит.
На родину придёт нескоро
Войной зашитый в цинке груз.
Молитва в чётках разговора
Не крепче материнских уз.
Минувший день, оставь зарубки,
Запомни Дунины глаза.
У храма белые голубки,
Молчат тревожно небеса.
- Пора. Вернулись все исходы
На монастырские кресты,
Опять под каменные своды
Спустилось солнце с высоты.
Молчит лукавый, безоружен,
Идёт молитвой Божий люд,
К монастырю проход запружен,
С утра бездомным подают.
Во двор натруженное солнце
Сдвигает ратные полки,
Вставай, икону Чудотворца
В Великорецкое нести.
На Божий храм слеза упала,
И покатилось ветром:
- В путь.
Живое облако привстало,
Заколыхалось, не вздохнуть.
И потекло под храм надвратный,
Никольский, древний, заревой.
Всегда ли было так загатно
Под ветровицей дворовой?
На возвышении, у арки,
Отец Никифор в путь кропит.
В руках с водой святою чарка,
Молитву пешую святит.
К воде послушно тянут руки,
Как дети малые, чисты,
Молитвою, не ради муки
Несут нательные кресты.
На Вятку-матушку взирая,
Отец подвижников обнял
И, крестный путь благословляя,
Вослед иконе зашагал.
Глава II. Евдокия.
Дорога открывала душу
Лесными травами и ветром.
Ходил голубоглазый схимник
Всю жизнь по ласковой земле.
Любил лесами забираться
В её малиновые ливни
И грезил колокольным вихрем,
И слышал песни на селе.
Лугами росными скитаясь,
Дышал туманами Никифор,
Привычный к долгим переходам,
В молитве сдержан был и строг,
Но боль чумная не сдавалась,
Не оставляла много суток,
Он помнил слёзы Евдокии,
Судьбы запаянный мешок.
Село большое, остановка.
Паломники спешат к ночлегу.
В церквушке благодать и свечи,
И сердце ладаном чадит.
Меж разночинных крестноходцев,
Припав к земному оберегу
Иконы матери небесной,
Авдотья, матерь же, стоит.
Увидел он её такую,
Что силы нет её осилить,
До века сгорбленную гору,
Несокрушимую, как жизнь.
Слезами торила дорогу,
Бредя в небесном околотке,
От горя, будто уголёшка.
- Молись, родимая, молись.
Ей годы будто отменили,
За пятьдесят или за сорок.
Платочек чёрный подвязала,
В остаток жизни не сымать.
Простая юбка да рубаха,
Труха калеченного взгляда.
И не понять на целом свете,
Кому хоронит сына мать.
Иванушка – родной по крови,
По воле Господа, любимый,
Ушёл весной на фронт донецкий
От «Гиацинтов» защитить.
И воевал, и стал героем,
И к войску светлому причислен,
Отдал он время не напрасно.
Так надо ль горе ворошить?
Но матерь опустевшим взглядом
Глядит в окопы фронтовые
И вынимает боль-занозу,
И просит больше не стрелять.
Солдаты приникают сердцем,
И все сыны её отныне,
Всех Евдокия крестит в спину
И ждёт – на то она и мать.
Глава III. Капитолина
И скоро взглядом родины
Окинув горемычную,
Из храма вон минуточки,
А на душе дыра.
Скорёхонько ушёл денёк,
Наутро в рань привычную.
- Сымай пока обуточки,
Сумерничать пора.
В палатке шутит братия,
Трапезничает наскоро.
Тут рядом бабы разные,
Из наших городов.
Монах окинул мысленно
Луга до Монастырского.
И молчалив, и собран он,
И взор его суров.
- Капитолина, Капушка,
Присаживайся с краешку.
Давай поешь горячего,
Без пищи целый день.
Сымай сапожки, детонька,
Пущай подсохнут ноженьки.
Молчит в ответ молодушка
И пропадает в тень.
Отец Никифор около,
Коряжистый, приземистый
И богатырской силушки
Полста в нём полных лет.
На бабий шум взволнованный
Откликнется не сразу он,
Не в раз подвинет страннице
Чем Бог подал - обед.
Молчит невольный слушатель
И хмурит брови нехотя.
Девица в юном возрасте,
Почти ещё дитя.
Но одиноко странствуя,
По-вдовьи опоясана,
Ей траур не по возрасту
И много лет спустя.
- Пришли, сказали коротко:
Пропал в бою, ненайденный.
И фото с чёрной ленточкой
Поставили на стол.
Я не рыдала, Марьюшка,
Я даже не заплакала,
Закончила решительно
Казённый разговор.
-Ненайденный, неузнанный,
Пропал, выходит, без вести.
Не верю в гибель Стёпушки,
Молилась и молюсь.
Прольются слёзы ливнями,
Ты будешь рядом, Господи,
Вернёшь его живёхоньким,
Ей Богу, не боюсь.
Степан, супруга Капушка –
Муж да жена не долгие.
Семьёй пожили счастливо
Неполных пару лет.
Но породнились радостью,
Бессмертные, не колкие,
Обвенчанные с верностью
И верой на земле.
Глава IV. Макар Безродов
Утро заплакало, как по покойнику,
Люд провожая в туман,
Серый рассвет загремев рукомойником,
Небо защёлкнул в капкан.
Сильный Никифор, Авдотья и Марьюшка
Шли и, молясь горячо,
Кротко несли свою ношу тяжёлую
Богу, кому же ещё.
Ой, вы луга заливные, заветные,
Век в вас водице стоять,
Сколько прошлёпали ноженьки бедные,
К вечеру боль не унять.
Хлюпай, водица, дарёная, вятская,
За ворот лейся с небес
Всё одолеет любовь православная,
Животворящий наш крест.
Что же Никифор? Туманится думою,
Сер за стеною дождя.
Из головы не выходит угрюмое
Горе, родная земля.
- Вот и настало моё не отступное,
Самое время стоять.
Господи, крепости дай не разумному,
Помнить вдовицу и мать.
Будто прощался с лесами росистыми
Или уж принял обет -
Схимнику видится облако чистое,
Благословенье от бед.
Заулыбалось ли, поколебалось ли,
Может, природой самой
Что-то великое благословляли дни:
Бой ли, дорогу домой.
Выменял дождь ароматное крошево,
Меру отдал крестный ход.
В арку знакомую мимо прохожего
Схимник Никифор идёт.
Остановился и смотрит внимательно,
Хмурится, не признаёт.
Нищим отец у ворот обязательно
Божий кусок подаёт.
На самодельной коляске с колёсами
Шумный калека, без ног.
Что он несёт? Балагурит вопросами,
Люду скучать не даёт.
Только увидел лицо измождённое,
Живо подался вперёд:
-Слушай, отец, пощади прокажённого,
Дай мне, чем Бог подаёт.
- Черствый кусок да волотка отыщется,
На вот, болезный, держи.
Кто ты таков? И за что с тебя взыщется?
Толком давай расскажи.
И не спеша сняв рюкзак, на обочину
Рядом с безногим присел,
Духом на фронте, душа разворочена,
Время наводит прицел.
- Местный я, тутошний, кличут Макаром,
Коли по бате - Ильич.
Там, недалече, спускайся к амбрам,
Ну, и Безродова клич.
Я на фанерной коляске недавно,
Больно ещё не привык.
Был под Донецком, работал исправно,
Грохот, прилёт – и кирдык.
- Неча кудахтать, свои подобрали,
Сразу под нож, повезло.
Если бы ноги тогда не отняли,
Сдюжил бы вечное зло.
Скоро очухался, жив
И, как видишь, даже упитан слегка.
Водка проклятая жалостью давит,
Пью без просвета, тоска.
- Разве один ты?
- Кому же я нужен? Редко заходит одна.
Мог бы я быть ей не братом, но мужем.
Где там, безногий – стена.
Эх, кабы ноги, вернулся бы сразу
В наш боевой батальон.
Как там вояки? - траншеи, приказы,
Лупят на сотни сторон.
Ноги болят, по ночам невозможно,
Ты помолись, если что.
Трезвый боец отвернулся нервозно,
Дрогнули руки в пальто.
Тучи с обеда над Вяткой ходили
Гуще и крепче брони.
Знал бы Макар - мы уже победили,
Зря, что остались одни.
Только Никифор поднялся с брусчатки
И поклонился бойцу,
Грянуло в небе, и ливня облатки
Вмиг потекли по лицу.
Глава V. Дорога
День подарит сумерки нескоро,
В ожидании умолк пустынный Трифон.
В день восьмой, окинув келью взором,
На молитву встал отец Никифор.
Ни к чему монаху достоверность,
Без неё молитва голосила
Как благословение, как мерность
Человеку непомерной силы.
Ночь пришла, дохнула благодатью,
Тенью богатырского рассвета.
В голове стучало:
- Ждите, братья,
Первым поездом срываюсь, еду.
Что открыто Богом, не изменишь.
Получил ружьё – пожалуй к бою.
Выстояли крепкие колени,
И поднялся на восходе воин.
На рассвете брал благословенье,
Звонами проснулся древний Трифон:
- Вот тебе моё благоволенье –
В крестный ход иди, отец Никифор.
На вокзале толчея, не смерить,
Потолкался с час, а вышло просто –
Спёртый воздух, проводница, двери,
Подстаканник, дребезжанье, вёрсты.
Адлер – Воркута маршрут обратный.
У путей курили и молчали.
Проводница выглядит опрятно,
Прогоняет нехотя печали.
Одинокий голос, отправленье,
И воздушный шарик отпустили,
Как блестели влажные ступени,
Как о мире ангелы молили!
Взгляд прощальный:
- Ну, бывай здорова,
Вятка-мать, худым не поминай.
Заходили чётки у святого,
Осветился правдою алтарь.
Летит состав, гремит по рельсам,
Несёт бойца к исходу в ночь.
Заныли раны погорельца,
Огонь забрал жену и дочь.
Рай вагонный – белая подушка,
Побежала жизнь обратно, к лету,
К золотистым дочкиным веснушкам,
К памятному Симину берету.
Поезд нёс назад, в долину боли
Всей земли и лишь его вселенной,
Серафима и Маруся в поле
На планете радости блаженной.
Никуда вина не уходила,
Притаилась и ждала до срока,
Лишь семьи потухшее кадило
Скорой смерти скрыла поволока.
Сорок часов бой,
Сорок часов свет.
Рельсы наперебой
Ищут судьбе ответ.
Кто-то кивнёт легко,
Кто-то потупит взор.
Что умирать легко –
В людях ответ нескор.
И никого отец
Сверху не торопил,
Лишь бы не в раз конец,
Лишь бы хватило сил.
Смолк монотонный стук,
Выверен крестный ход.
Тряска, молитвы звук,
Времени поворот.
-Вот Евдокии шаль,
Капитолины твердь.
Я тороплюсь к своим,
Я обещал успеть.
Сутки минули прочь,
Вот уж и нет вторых.
- Боже, какая ночь,
Южный зефир утих.
- Слышишь, святой отец,
Скоро Лихая, спишь?
Будет шуметь, малец.
- Выйду, не суетись.
Станция замерла,
Видит, наверно, сны.
Грязные зеркала
Сетуют со стены.
Знать бы, почто Лихой,
Кто-то её назвал.
Время идёт в конвой.
Спящий монах, вокзал.
От Гуково до Макеевки
И далее на Донецк.
Читает псалмы уверенно
Дорогой святой отец.
Мелькают сады за окнами,
Но небом всё ближе гарь,
И рвётся пустыми вздохами
Войны заревая рань.
Прилёты и горе, горюшко,
Бомбёжки вокруг и смерть.
- Господь, помоги до зорюшки
Молитву солдатам несть
Да исповедать вовремя
И причастить бойцов.
Думал Никифор загодя,
Помня святых отцов.
Макеевка осталась позади,
И дальше на Донецк трясёт автобус.
По стороне с осколками в груди
Убитые. Да вдовы воют в голос.
Разруха жуткая:
И грязь, и тлен, и вонь,
Руины, развороченные судьбы,
Без передышки залповый огонь
Солдатской ярости сжимает губы.
Глава VI. Семья
Когда автобус притулился
К перрону с надписью «Донецк»,
Монах на храм перекрестился:
- Ну, вот добрался, наконец.
Акаций пышное цветение,
Июнь тринадцатого дня,
И будто те же песнопенья -
Венчанье, Симочка, семья.
Опять забились пульсом годы,
Часы, минуты, миг один -
Опять пред алтарём кивоты
Сердец сплавляют парафин.
Славянск, две тысячи девятый,
Каморка тесная, уют
Вновь украинские закаты
Тревожным заревом встают.
Четырнадцатый стёрт, воронка,
Бомбили, терли жернова.
И пятилетнего ребёнка
Укрыла навсегда жена.
Погибли Машенька и Сима,
Спасти их отче не успел.
И запылала Хиросима,
И в ночь Освенцим заалел.
Похоронил, молитву справил,
Не мог остаться, вышел срок.
Не в раз провозглашённых правил
Суровый жизненный урок
Усвоен. Возвращенье в Вятку,
И стены дома берегут.
Монашество, времён заплатки,
Родного Трифона закут.
Война научит сердце ранить,
Благословенья у могил
Родных на бой просить и славить
Христа огнём, сколь хватит сил.
В Донецке держит путь Никифор
На православные кресты,
Ему в Собор, к отцу Никите
Добраться бы до темноты.
Сгодилось давнее знакомство,
Списались братья, что да как.
Мол, ждут, помогут без вопросов
До места залповых атак
Добраться, в батальоны ходит
Комбат заезжий молодой,
"Гуманитарку" без конвоя
И письма в тыл с передовой
Везёт без шума и без пыли
Своим, лихая голова.
Давно молебен не служили,
Нужны священника слова.
Вошёл Никифор на подворье,
Оставил скарб, его здесь ждут.
В благословенном благовонье
Походный временный приют.
На улицах побиты стёкла.
Пошёл, куда глаза глядят.
Беда кругом, зияют окна,
Дома и мёртвые молчат.
Он шёл без времени, темнея,
С молитвой город обходил,
И всё сильней клонилась шея
Среди обугленных руин.
Глава VII. Саня
Похожих улиц вереницы,
И видит вдруг святой отец,
У корпуса большой больницы
Совсем один сидит малец.
На вид лет семь, ну, может, восемь,
Сидит у ямы на краю,
Прохожих ничего не просит,
Всё смотрит в сторону свою.
Тепло июньское, и всё же
Один малой в беде, в дыму.
Он ждёт родителей, быть может,
Но, верно, страшно одному.
Похлопал по плечу легонько:
- Ты, чей же будешь, старина?
Курносый нос, коса – девчонка.
- Мы с мамой тута, там она.
Узнал Никифор о бомбёжке,
Что утром рушила роддом,
Что в том роддоме мама крошки,
Что побежали все потом.
Сидели в темноте, в подвале,
Покуда кончится прилёт,
Но не сыскала маму Саня,
Под окнами их с братом ждёт.
Смотрел он, молча, на воронку,
Старался вида не подать,
Потом за руку взял девчонку,
Сказал ей: «Будем вместе ждать,
Ты тут постой пока немного,
Не убегай от старика
А я схожу, проведать строго,
Чего да как, сиди пока.
Слёзными торосами
Придавило грудь,
К медикам с вопросами,
Тяжело вздохнуть.
- Померла, не сдюжила,
Следом и малой.
Голубое кружево
Билось под золой.
- Ночевала дочь её,
Не видали?
- Нет,
Жалко сиротинушку, -
Кратким был ответ.
Воротился к Санечке,
Медленно пошёл,
Как с родимой доченькой.
Тихо речь завёл.
- Тут монастырь неподалёку.
Темнеет, надо ночевать,
Поесть, устроить лежебоку,
Пора и зайчику поспать.
Смотрели просто, по-отцовски
Его лучистые глаза,
И схимонаха по-бойцовски
Взяла за руку егоза.
- Ты, значит, Саня?
- Точно, Саня.
Когда и Шуркой назовут,
Вон там родился мой братяня,
Казала мамка пять минут
Вчера в окошке, там, на пятом.
Весь в кружевах, смешной такой.
Наверно, хорошо быть братом,
А не какой-то там сестрой.
Назвали мы его Николка,
И папка тоже так хотел,
Наш папка на войне недолго,
Поди не знает про обстрел.
Мне было страшно, правда, дядя,
Со всеми побежала я,
Вон там подвал, несусь не глядя,
Туда, где мамочка моя.
- Ты говори, дружочек, Саня,
А лучше, миленький, поплачь
И слёзы, детские ручьями
Пустил на волю добрый врач.
Глава VIII. Роженица Ксана
Так шли по улице широкой,
По предвечерней тишине
Никифор кряжистый с девчонкой,
У ней папаня на войне.
А мамы нет – убита мама.
Разрыв снаряда – мамы нет,
И брата младшего Николку
Раз только видела в окне.
Узнает Санечка сегодня,
В её судьбу вошла война,
За руку держится тревожно,
Что Божьей милостью дана.
Для ребёнка громко пели птицы
И была совсем другая жизнь.
Шла молчком уставшая малица,
В сумерках на локоть опершись.
Думала о маме и братишке.
Горе, непонятное уму,
Выпорхнуло коршуном из книжки
В солнечную яркую весну.
- Я, Саня, батюшка, священник,
Я с Вятки северной монах.
Где папка твой, на край передний
Несу молитву я, не страх.
Про церковь ты, поди, слыхала?
- Как ни слыхать, маманя в храм
По воскресениям таскала,
Суля «Бурёнки» двести грамм.
Она всё кланялась иконе,
Седому дяде в тишине
Слова шептала и однажды
Тихонечко кивнула мне:
- Я назову его Николой,
В честь той иконы на стене, -
А после всхлипывала скоро
И часто плакала во сне.
Утро было ласковым,
Лучик на стене.
- Собирайся, доченька, -
Шепчет мама мне.
Пролетела ноченька
Уж, терпенья нет,
Наш Николка просится
В мир, на Божий свет.
Собрала, как знала я,
В сумочку одну
Малому приданое
Да тебе еду.
Вышли потихонечку
Из дому чуть свет
Мамочка и Санечка,
Семь неполных лет.
Некому приглядывать,
Папа на войне,
Помолилась затемно,
Всё звала во сне
Васеньку, Василия,
Мужа своего
Одиноко, холодно
Время без него.
Под окном оставила
Доченьку свою,
Мол, родится Коленька,
Сразу заберу.
Роженица сильная,
Крепкий карапуз.
И к окну, двужильная, -
Сгинь, сердечный груз.
-Слава Богу Вышнему!
Духовы дела –
Под окошком Санечка,
Доченька цела.
Добрые, сердечные
Все медсёстры тут,
Попрошу для Санечки
Временный приют.
Хоть на ночку скорую,
На одну лишь ночь
Попрошу я Господа
Доченьке помочь.
И помог Спаситель ей,
Саню уберёг,
Так последний справился
Матери денёк.
Видно, не заладилось,
«Хаймерсы» с утра
Так палят снарядами,
Будто не пора
Роженице тужиться,
Тужиться родить,
Времечко кожилиться,
Уж не погодить.
Гулкими раскатами
Вздрагивает взгляд
Сто полсотни пятыми
«Хаймерсы» бомбят.
Прилетело, ухнуло.
Крики, стоны, плач,
Побежали матери -
Веселись, палач.
Только Ксана, бедная,
Не бежит в подвал –
В них один осколочек
С Колей угадал.
У Собора молча, поклонились
Девочка и батюшка с сумой,
И молились, о своих молились,
О стране и Родине одной.
Маленький испуганный автобус
Тарахтит в Никольский монастырь,
В нём дитя, распахнутое Богу,
Да его дорожный поводырь.
По-отечески встречает настоятель,
Добротой сердечною дарит.
В доме монастырской благодати
Тишина о многом говорит.
Глава IX. Свои
Утро монастырское, светает,
Поминает Трифона монах,
И молитва кроткая, святая,
Теплится привычно на губах.
Миг один гореть короткой спичке,
Ночи будто не было – светло.
Утреннее правило, водичка,
Под благословение – чело.
Смотрит строго на него Алипий,
По душе монашеский закут,
Видя тяжесть бедственных событий,
Обещает Санечке приют.
- Не вернусь - отца её ищите,
Васей звать, с Майдана на войне.
А вернусь – до встречи схороните,
Крестик вот, на память обо мне.
Молча слушал брата настоятель -
Каждый день прилёты и огонь.
- Пусть пока останется, распятье
Положил тихонько на ладонь.
Белый крестик, простенький, латунный,
Гайтан завязан узелком –
Сиротине свёрточек попутный
От монаха, что едва знаком.
- Пусть тебя хранит Господь, Никифор,
Возвращайся, отче, будем ждать.
И перекрестил его Алипий,
Иже с ними Божья благодать.
На дворе свежо, едва светает,
Спешно занимается заря.
Лишь шмели некрополь облетают,
Неустанно день благодаря.
И пока здесь не слышны разрывы,
И пока прилёты не слышны
Мирно Саня спит, и люди живы,
Люди доморощенной войны.
Погрузили бережно в автобус
Всё необходимое для служб
И с молитвой тронулись в дорогу,
Может, в сотый раз одну и ту ж.
Кто из них вернётся с той дороги,
Господу известно одному.
Как свои на фронте ждут подмоги,
Объяснять не надо никому.
Эх, тряси, "буханочка", смелее,
Вытрясай всю душу, не томи.
На Ясиноватую, скорее!
Мчатся в батальон богатыри.
Батальон Евгения, святого,
Брал Верхнеторецкое село.
Ехал со товарищи Никифор
На молебен, только рассвело.
По трассе «Горловка-Донецк»
К бойцам летит святой отец,
Уж выдали ему бронежилет.
Посёлок Красный партизан,
Автобус проскочил в туман,
И, значит, будет пшёнка на обед.
Солдатским байкам нет конца
Про гору трупов и свинца,
И как их не хотели хоронить.
Десант у цели, наконец,
И в батальон святой отец
Уже несёт невидимую нить.
Тут, в располаге фронтовой
Встречает путников Седой,
По-братски обнимает и ведёт
Своих бойцов под свод икон
В молитвенный тревожный звон,
В часовню на молебен за народ.
Отцу-монаху не впервой
Траншеи, запах гари, бой,
Вернула память службу юных лет.
- Опять в строю, - ответ лихой,
Встречай Девятый штурмовой,
Чем угостишь, «Девятка», на обед?
А на обед опять прилёт,
Разрывы, снайперы - компот,
И замерли в часовне пареньки.
Один монах по центру врос,
Молитву держит в полный рост
И вспоминает вешние деньки.
- О Боже правый! Помоги,
Очисти, исцели, спаси
Тех мальчиков, что по стенам стоят.
За Родину, за нас с тобой
Идут святые души в бой
И вражеские «Абрамсы» горят.
Закончена работа дня,
На кухне бравая родня
Расскажет военкору о войне,
И он запишет в свой блокнот
Нехитрое «опять прилёт»
И вместо слов закурит в тишине.
Отец Никифор не спеша,
(На волю просится душа)
Отечески бойцам отпустит грех
И, выслушав, их причастит,
Уберегая от обид,
Опять молиться будет обо всех.
Глава Х. Госпиталь
Наутро снова били «Грады»,
И было страшно умирать.
Бойцы в окоп не для награды
Идут, а чтобы побеждать.
И среди них отец Никифор,
Боец, как все, хоть и монах.
Он в «православных батальонах»
«Укропам» нагоняет страх.
И исповедует, и крестит,
И отпевает Божий люд,
Он знает точно, в Божьем месте
И в небожители берут.
Так и прижился в батальонах
Немногословный человек,
Радушный, кроткий, не в погонах,
Чудно простой и свой для всех.
Прознали парни в медальонах,
Отца Никифора все ждут.
Сегодня в день - за «Русь» молиться,
На завтра в «Невского» зовут.
Поговорит и успокоит,
И Божью волю объяснит.
С утра «двухсотых» отпевает,
Молитвы за ребят творит.
«Отцом» прозвали меж собою,
Легко в опасности с отцом.
Чего страшиться перед боем -
Не стать подонком, подлецом.
Ведь страх не только «пятисотых»,
Он всех пронизывает – страх.
Вот тут и нужен на высотах
Господней милостью монах.
Прошла неделя и другая,
На фронте каждый день за год.
И вся дорога фронтовая
Своим Никифора зовёт.
Того крестил, того проведал,
Того благословил на бой,
И поддержал, и исповедал,
И письма передал домой.
Совсем своим отец Никифор
Стал в батальонах фронтовых,
Где тяжело, туда и ехал,
Хранил убитых и живых.
Вот как-то в середине лета
Поехал в Горловку отец,
Разведчикам везет галеты
И монастырский варенец.
На полпути прилётом «Града»
Микроавтобус разнесло -
Бойцу достойная награда,
Войны лихое ремесло.
На месте помощь оказали,
Подмогу вызвонил комбат,
Под пулями не за медали,
Осколочным - вези в санбат.
Раненье оказалось лёгким,
Осколок вынут из плеча.
Жизнь в километре от воронки
Вновь показалась горяча.
И счастья белая палата,
И мира летнее окно,
И стрекотанье до заката,
И полдня пряное сукно.
Всё помнит сердце,
Ждёт молитвы
И вторит эхом:
- Я вернусь
Отеческим мечом для битвы
За не разнузданную Русь.
- Здорово, батюшка Никифор.
Как ты, давно с передовой?
- Здорово, Сергий, погоди-ка,
Почти неделя, как живой.
Под Горловкой в нас прилетело,
Разведку «Хаймерсы» бомбят.
Досадно, что сижу без дела,
Не исповедаю ребят.
Пора мне на передовую,
Сейчас на выписку готов.
Заеду в монастырь к отцу я
И буду к ночи у бойцов.
- Счастливо, батя, будь целее,
Себя на поле береги,
Смелее-то, оно смелее,
Враги и в Африке – враги.
Всем по привету в батальоне,
Живыми быть и не хворать,
Щец пожирнее, на бульоне,
И к смерти - память не марать.
Замолк солдат и отвернулся,
А нервы ходят ходуном,
Давно бы он переобулся,
Когда бы ноги под сукном.
У госпитального крылечка,
В дорогу лоб перекрестив,
Отец Никифор, будто свечка,
Взывает к Богу на пути:
- Прости, Отец, как все, я грешен,
Я только немощный боец.
Благослови на бой кромешен,
На правый бой веди, Отец.
До города пешком дорога,
А там и вот он – монастырь.
Молитва – ходу перемога,
Голубка древняя - Псалтирь.
Пригород Донецка, полдень, духота,
Транспорту нет места, трасса занята.
Нехотя сутулясь, бегло пряча взгляд
Пленных под конвоем движется отряд.
Молодых нацистов, что по школам бьют,
В свастике плечистых, на обмен ведут.
Обомлел Никифор, смотрит на врага,
Разве им, подпитым, жизнь не дорога?
Как в земной воронке потерялся враг,
На родной сторонке да своих – в овраг.
Трупы не застонут, не родят детей,
Хищные законы для войны верней.
Спешилась колонна, отдых пять минут.
Подошёл Никифор, батюшку зовут.
- Мужики, откуда?
- Служим ВСУ.
- Нынче вас кормили?
Как давно в плену?
- Все нормально, кормят.
Завтра на обмен.
Щас на фронте, отче,
Густо перемен.
- Как же вы по мирным
Бьёте, по жилым?
Ксану мать в роддоме
Разнесли с малым.
Дочь ее вторая
Стала сиротой.
Трупы вы, солдаты,
Мёртвые войной.
- Отрезви вас Боже,
К жизни воскреси,
Дух Святой поможет
На Святой Руси.
Он перекрестился,
Люд перекрестил,
Не поворотился,
Милости просил.
Каждому у Бога
Мера есть своя.
Вольному дорога,
Грешному кутья.
Глава ХI. Отец Никифор
Тронулась колонна,
Смотрит отче вслед.
Свастика на спинах,
Православных нет.
Повидал Никифор
Лютого врага,
Палачам разбитым
Честь недорога.
Ненависть на лицах:
- Бейте москалей,
Шевелись, граница,
Дронов не жалей.
Проходили мимо
Братья ли, враги,
В спину пилигрима
Кинув сапоги.
Отчего на сердце
Безоружный враг?
Пленные, что дети,
Не забыть никак.
Заблудились души,
Сломана судьба.
Кто же будет слушать
Пленного врага.
Стих тяжёлых берцев
Громогласный хор.
У монаха в сердце
Всё трещит костёр.
Маленький Николка,
Евдокия-мать -
В памяти осколки,
Чем пожар унять?
Зашагал с молитвой,
Сане обещал,
Что вернётся с битвы,
Победит металл.
Пригород Донецка –
Мёртвая петля.
Раненое детство,
Звон монастыря.
Колокольных башен
Вырастает лик,
Крепок и бесстрашен,
Сердцем не старик.
Вот она обитель,
Вот ограды тень.
Торопись, родитель,
Нынче Санин день.
На подворье тихо
Заходи, монах,
Не помянешь лихо –
Солнце в небесах.
И бежит пацанка,
И улыбчив взор,
Маленькая Ксанка
Мчится через двор.
-Дяденька, Никифор,
Ты ко мне пришёл,
То-то нынче тихо,
То-то хорошо!
И раскинув руки,
Видно, что ждала,
Доченька монаха
Крепко обняла.
Где минута – вечность,
Там – опять прилёт,
И бежит в подвалы
Пуганый народ.
Но отцу со смертью
Спорить не впервой,
Названную дочку
Он прикрыл собой.
Оказалась вскоре
Мёртвой тишина,
В человечьем горе
Лютая война.
-Саня, вытри слёзы,
Милая, не плачь,
Мой латунный крестик
Ты на сердце спрячь.
Взрыв снаряда.
- Саня, - и упал герой,
Без гроша в кармане,
Навсегда живой.
Сохранил девчушку,
Дочку уберёг,
Отмолил Никифор
Родный хуторок.
30.03.2023