В соавторстве с Арсением Платтом
* * *
Вместо мыслей невеселых о больнице
Наполнялась голова попутным ветром...
И казалось, что халатик медсестрицы
Стал короче на пятнадцать сантиметров.
Улыбнулась, наклонившись для укола,
Скрасив телом молодым наш быт больничный.
Захватило дух от зрелища такого,
И лежать я смог в палате лишь частично.
За глаза сестричку эту звали Рыжик.
Ножки были загорелы, губки алы...
Зашаталась от нее шальная крыша,
И "на раз" воображение восстало!
Сыроежки мои, рыжики, белянки…
Восстановлен я – ура! – в правах мужчины.
Мне бы слёту под огурчики полбанки,
Но не просто ради пьянки – для почина.
Анекдотцы, тары-бары, растабары,
Про себя я вопрошал к себе: "Доколе?!"
Но облизываться стал, как тот котяра,
И пожар гасить хотелось алкоголем.
А сосед, как будто между прочим,
Пробурчал под нос, что смерти накануне
Размножения инстинкт проявлен очень…
Много, видно, знает, умник, хоть и дурень!
Пусть до Кафки медсестре, как до Китая,
И в стихах не понимает ни бельмеса,
Но надежду я всё больше обретаю,
Что она в постели, словно поэтесса!
А сосед никак, зараза, не уймётся,
Снова каркает, как ворон на погосте,
Мол, любовь для нас – последний свет в оконце,
Значит, скоро ждать с косой старуху в гости.
Час настанет - голос трубный грянет в ухо,
В небе ангелы злорадно заликуют!
Но спешить не станут черти, а старуха
Прослезится, вспомнив молодость лихую.
Тырындит сосед, ну, что ему не спится? -
Что мы все на свете – ёжики в тумане…
Нет, не зря я, видно, угодил в больницу –
Стала жизнь казаться слаще и желанней.
В этой жизни ждут пиры и ласки гурий,
И Венеры интерес, и ярость Марса.
Чтобы радугу увидеть после бури,
Надо вовремя пройти через катарсис.
<август 2013>