Песню написал, да не спел,
Вспомнил про слова — не сказал,
Крыльями взмахнул — не взлетел,
Кто-то не летать приказал.
У судьбы выпрашивал день,
А она дала только миг.
Думал целым миром владеть,
А себя не смог прокормить.
На гитаре рвётся струна.
Есть ещё одна, но на ней
Растравляет души война,
Не жалея женщин, детей.
Вместо вин в стакане лишь кровь:
Пьёшь и говоришь, что вино.
Ведь войну назвали игрой;
Те, кто спорил, в тюрьмах давно.
На душе ни Бога, ни дна.
Правда, как в руках пластилин,
Любой образ может принять,
И попробуй ей не гордись.
Под ковром шакальи бои:
Только запах, тел нет почти.
Где свои, а где не свои,
Объявляют в полночь. Дождись.
Лето на дворе. Снегопад.
Раньше назывался дождём.
Хорошо, когда столько правд,
За неправду платишь рублём.
Хорошо, что смолк, не сбежал,
Оплатил войну и тюрьму,
Не дожил до пенсии (жаль!),
Но от трат избавил страну.
Государство больше, чем Бог.
Человек всего лишь блоха:
Раз чихнул — и нету его,
Можно ещё сто нарожать.
Можно песням вырвать язык,
Превратить в руины страну,
Всех мужчин пустить под призыв,
А детей держать их в плену.
Нет предела злу и беде,
Если терпишь, значит привык
Быть никем и сдохнуть нигде,
Тише ветра, ниже травы.
И когда от песен своих
Ты дошёл до скверны чужой,
Не понять уже, ты привык
Смертью быть, тюрьмой и войной.