над городом свисла холодная мгла,
печаль на дорогу тенисто легла,
мыслишки полны необточенной боли,
глаза вылезают из бликов стекла.
подмене обласканных волею карт
играют на руку разврат и азарт.
и то ли теряю рассудок я, то ли
мне голову кружит безоблачный март.
весенняя «дуля», обломанный «шиш»,
спускается дальше в бездонную тишь
несчастный, обманутый шулером город,
и ты, не сводя с меня очи, молчишь.
молчишь и бровями играешь со мной.
как колко! и чьи-то шаги за спиной.
вопрос появляется: «Боже, как скоро
ещё кто-нибудь назовётся весной?
(иль сам, иль чужими устами) но мнить,
однако, себя не побрезгает». смыть
всё это хочу я! но вертится шпулек
машинка. швея приготовила нить!
а нить — не слюна и не краска, несёт
иной слабины она бремя. везёт!
она не боится! но страшно, что жулик
тебя украдёт в одночасье. и всё!
и я так боюсь, что вот эта игра
с тобою окончится. впрочем, «ура»
кричать не придётся карману, и даже
не хватит на слово мне сил и пера.
и фишек разбросанных по столу нет,
и карты раскрыть не позволил момент.
и я всё шарахаюсь мнимой пропажи
двух дивных, но очень холодных комет.