Ты приходила в мехах, золоте и парче,
на белом лбу висели ниточки из жемчужин,
и я, касаясь лаской тайной твоих колен,
перед тобой был так нелепо обезоружен.
Я был не пьян, но поцелуи на вкус, как яд —
меня мутило, снова позже маня прижаться.
Устав от шелка обвивавших атласных лент,
я просто рвал их, не жалея дрожащих пальцев.
Я не был рад, но остро чувствовалось, что жив.
Я просто брал, себе не требуя ни ответов,
ни правды той, что я, конечно же, прочитал
в глазах твоих, но, впрочем, поздно теперь об этом.
Я доверял, и ты за мной взобралась на трон,
но, видит бог, я мало требовал, любви кроме...
Ты ж, все украв, короны вместо одела мне
на белый лоб венец терновый, вдавив до крови.
Так посмотри, как кровь лежит на моих кудрях,
с ней рядом меркнут жемчуг, золото и рубины.
Но ты не смотришь, ты ласкаешь в ладони нож
и выбираешь, где удобнее вонзить в спину.