Сырость спустилась на джунгли по прядям лиан.
Ноют помятые в битвах с собаками кости.
Рыщет по зарослям, чуя добычу, Шер-Хан.
В логово волка пришла патриаршая осень.
Внутренний голос, тревожный назойливый жук,
тысячей лапок сучи;т, упоённо кусает.
Сколько ещё, не сорвавшись во тьму, продержусь?
Сонно сопит в отдалении тихая стая.
Всякое было, но совесть Акелы чиста —
славный и мудрый вожак, почитаемый в джунглях.
Только в подкорке неведомый теплится страх,
лёгкий порыв — заалеют горячие угли.
Челюсть бессилием сводит — преемника нет.
В мелочных сварах увязли матёрые волки —
тыл и опора. От этого страшно вдвойне.
Мысли зудят, как настырные блохи на холке.
Мелочь — не в счёт. Рановато сопливым в вожди.
Шумно от них. Молоко на клыках не обсохло.
Жмутся к волчицам. Остался лишь я. Я, один —
высший закон, до последнего рыка и вздоха.
В рёбрах кольнуло. От спазма взметнулись бока.
Силясь, Акела смахнул мошкару паранойи.
Время уйти? Так советует знающий Каа.
Осень, возможно последняя, прочит иное.
К чёрту игру в благородство! Сгорать, так дотла.
Если меня здесь не будет, не будет и стаи.
Дерзким бутоном дрожащее пламя у лап
жадно пульсирует, жжётся, искрит, зацветает.
Страх не щадит никого. Он бездушно-жесток.
Память услужливо ставит бравурные марши.
Греет продрогшие кости химера — цветок.
Красный.
Кричащий.
Чудовищно-патриарший.
* «Осень патриарха» - одноименный роман Г.Г.Маркеса