.
Лидия АВЕРЬЯНОВА (1905-1942)
СОНЕТ-АКРОСТИХ
Дано мне сердце – сокол меж сердцами –
А мне ему не перебить крыла,
А мне таких – как солнце, как стрела! –
Не удержать бескрылыми руками.
Дай мне взглянуть в лицо твое. Над нами
Редчайший север – небо из стекла;
Его лучи я тихо отвела:
Италии твоей шуршит мне пламя.
Как будет трудно жить мне без тебя.
Одна любовь ладьей сонета правит.
Ровнее стих. Не узнаю себя:
С какой зарей мой сон меня оставит?
Уходит всё. И всё возвращено.
Не страсть стареет – доброе вино.
1-2 января 1929
СОНЕТ-АКРОСТИХ
Нет, он другой; не выше и не лучше –
Его собой ты не напомнишь мне.
А я – ну, что ж: на всем твоем огне
Не таю я. Моя дорога круче.
Другим путем – путями всех излучин
Растет любовь, пришедшая извне:
Ей арфой быть в хрустальной тишине.
…И так, как ты, никто меня не мучил.
Каких камней не бросишь ты в меня?
Оставь, хоть в шутку, сердце не разбитым.
Редеет сумрак. Жизнь идет, звеня.
Скажи, что с кубком делать мне испитым?
Улыбки нет. Успокоенья нет.
Нет и другого. Есть – еще сонет!
9 января 1929
РОПША
Рогожи нив разостланы убого,
С лопатами идет рабочий люд,
И елями затенена дорога,
Как будто здесь покойника везут.
Здесь ропшинцем забыт был шалый труд
Того Петра, что был нам не от Бога.
Как жесткий норд, та слава, та тревога:
Азов, Орешек, Нарва и Гангут.
Сей – неизменно был доволен малым:
Слал крыс под суд, бил зеркала по залам,
Из Пруссии войска отвел назад.
Нас научил – недаром, может статься! –
Сержантов прусских на Руси бояться,
И сломан был, как пряничный солдат.
1937
СВИНОСОВХОЗ
На холмике стоит Свиносовхоз.
Я провела там целых три недели.
Там свиньи – вы таких еще не ели!
Там поросята – как бутоны роз.
Кирпичный дом – мишень для майских гроз –
Как часовые, обступают ели –
Во все глаза глаза мои глядели:
Там худший боров лошадь перерос.
Ах, знает бойня Мясокомбината,
В каком Йоркшире эти поросята:
Уже консервы покупаю я.
Там боров Митька – что, вам правды мало? –
Отлично нес бы к Риму Ганнибала.
А если лгу я – значит, я – свинья.
1935
АННА ИОАННОВНА
Упорна, в младших, к прошлому любовь.
Перебираю имена былые:
Екатерина, Анна, Анна вновь –
Три Парки, прявшие судьбу России.
По-царски средней бунтовала кровь:
Шли конюхам все почести людские.
В ярме опалы стерты бычьи выи
Курляндцев: так заколосилась новь…
Пал в тронном зале сумрак голубой.
Здесь ночью встретилась сама с собой
И умерла Императрица Анна.
Он явлен, двух эпох великий стык,
Войной гражданской раздвоенный лик:
И тучная Россия бездыханна.
1935
ТРИ АЛЕКСЕЯ
Кровавым снегом мы занесены,
И кровь избрала знаменем Расея.
Тишайшему, должно быть, были сны
О гибели второго Алексея.
Как рябь отлива, отступала Свея.
Был Петр велик, и горек хлеб страны,
И в каземате, у сырой стены,
Царевич слег, о прошлом сон лелея.
Отечество! Где сыщем в мире целом
Еще в утробе тронутых расстрелом,
Абортом остановленных детей?
Им дан в цари ребенок незабвенный,
Что Дмитрию подобен, убиенный:
Блаженный отрок, третий Алексей.
1935
СОФЬЯ АЛЕКСЕЕВНА
Сестра в несчастьи, разве вместе с кровью
К тебе любовь изымут из меня!
Стрелецкий бунт ревел в столбах огня.
Но – Петр велик. И забывали Софью.
Москва ль не соты черному злословью!
Бразды правленья в нежный миг кляня.
Литовский всадник к славе гнал коня:
К Голицыну горела ты любовью.
Разлуки русской необъятен снег.
И монастырь тебе стал вдовий дом.
И плачем выжжены глаза сухие.
Могла б и я в тиши дожить свой век.
Горюя о Голицыне моем:
Но больше нет монастырей в России.
1935
ЛЕДЯНОЙ ДОМ
С прозрачных стен уют последний сполот.
И гаснет факел в Доме Ледяном.
Как первый снег, был смех царицы молод
И сух, над коченеющим шутом.
Из всех дверей повеял смертный холод –
И вздрогнули, входившие с царем…
Со всей России лед былого сколот.
Ипатьевых давно проветрен дом.
Прости, Господь, и немощь Иоанна,
И Софьи скорбь, и гордый ум Петра,
И Анны блажь, и Павла крест бесовский –
За семь венцов, той мукой осиянных,
За росный дым июльского утра,
За глушь подвала, за костер Свердловска.
1935–1937
СОСЕД ГОСПОДЬ
…………………….Du Nachbar Gott, wenn ich…
………………………………………………Rilke
Чистейшие да узрят сердцем Бога.
Господень взгляд – живому телу смерть.
Весь мир – лишь глаз Господних поволока.
Так как же мне в Его лицо смотреть?
И как от Лика луч найду я впредь
В своих страстях – сухих травинках стога?
Часы идут. Я подожду немного.
Есть час, в который можно умереть.
Тепло живых – в ковчег Господень двери.
Вся наша кровь – цена за откровенье.
Кратчайшую себе дав рифму: плоть.
Прости меня, что неуч в детской вере,
Проулком лжи, задворками мышленья
Я обхожу Тебя, сосед Господь.
1935
***
Люблю под шрифтом легшие леса.
И реки вспять, в наследство поколеньям.
И землю ту: что Божья ей роса? –
Вся наша кровь ей будет удобреньем.
Моим глазам седьмые небеса.
Большая ниша всем моим моленьям.
Тебя я пью – с каким сердцебиеньем! –
С тех пор, как в узел собрана коса.
Благословляю, русская земля,
Кольцо границ, что нам с тобой – петля:
Вся жизнь моя – одно с тобой свиданье.
Казнь за тебя – невелика деньга,
Но в смертный час, тащась издалека,
Я не приму тебя, как подаянье.
1937
.