Магистрал
Для тех, кто у Вселенной на постое,
открылась дверь, искомая котом.
Всё новое, неспешное, простое
сквозь время формируется на том,
что выдохнуто по приходе лета
в пространство затихающей весны.
Для возвращенья не купить билета,
но вымыслы доверчиво честны.
Они витают в сумраке полночном,
садятся на несмятую постель
к тому, кто в исступленье одиночном
с лица стирает прошлогодний хмель...
Иллюзии прозрачны и легки
у берега взволнованной реки.
1
Для тех, кто у Вселенной на постое,
остывший ужин вызывает смех.
Давно не смотрит, видимый для всех,
учёный кот на зеркало кривое.
Похоже, жизнь – занятие пустое –
содержит сотни тягот и утех,
но странен взгляд, и переливчат мех,
и чувство в напряжении шестое.
Дом полнится всезнающим и властным,
в движении надменным и опасным,
оставившим сомненья на потом,
но пред рассветом блёкнет суеверье,
чтоб, поборов людское лицемерье,
открылась дверь, искомая котом.
2
Открылась дверь, искомая котом,
и наступило время верить в чудо!
За пригоршню украденных эскудо
я вымыслом неведомым ведом.
В тот вымысел и верится с трудом.
Печальным звёздам плачется Гаруда,
прознав, что я пришелец ниоткуда,
покинувший пустующий дурдом.
Ликует карлик, выросший до пня.
Выходит неизбежность из меня,
взращённая на чьём-то перегное.
С небес неслышно падает вода.
Становится понятным не всегда
всё новое, неспешное, простое...
3
Всё новое, неспешное, простое
является предтечей пустоты.
Когда осуществляются мечты,
вторгается тоска в пережитое.
Скользит по небу облако густое.
В гармонии с величьем высоты
находишься непостижимый ты,
теряющий обыденность в настое
из летних трав и льдов, плывущих в бездну:
похоже, в ней когда-нибудь исчезну
ведомый указующим перстом
уже не я – двойник, иносказанье...
У вечности кончается признанье,
и время формируется на том.
4
Сквозь время формируется на том,
что слепо в подсознанье прорастает,
тревожный сон. С рассветом не растает
бумажным перевёрнутым листом
грядущий снег. Надломленный постом,
по зеркалу двери с утра гадает,
как будто на природу посягает,
тот, кто недавно был моим котом.
Он нынче – бог, что сторожит портал.
Он спит без снов. Он многое познал
и помнит, как вращается планета
вокруг него. Видения вплелись
в глобальную кармическую высь,
что выдохнута по приходе лета.
5
Что выдохнуто по приходе лета
в раздуманный придумщиками мир?
Сидит самообъявленный кумир
в распахнутой душе кабриолета
и пишет от сонета до памфлета.
Надорван на предплечии мундир.
В бокале неизвестный эликсир,
в сознании – отрывки из Завета.
И, медленной улыбкой проплывая,
кошачья морда щерится, зевая,
людские откровения тесны
её полуизученной природе.
И льётся крик как дань последней моде
в пространство затихающей весны.
6
В пространство затихающей весны
выходит тот, кто грезил воплотиться
в иных мирах. Он пробует забыться
в чертогах, где зима хранила сны.
В нём, к слову, не замечено вины
за то, что удосужился родиться.
По жилам льётся кровь, а не водица,
и требует бесспорной новизны
от всуе наступающего дня.
Он на коня готов сменять меня –
воззрений неземных апологета.
Струится дождь по шкуре меховой.
В сознании – протяжный волчий вой.
Для возвращенья не купить билета...
7
Для возвращенья не купить билета.
И чтоб уехать – тоже не купить.
Схождение стиха предвосхитить
с размытого тоскою парапета
в пучину слов, где каждое – комета,
готовая обыденность испить.
Собою неизбежность воскресить
и обернуться на пороге лета –
вот та стезя, что вывела из рая,
в наперсники лукаво призывая
ушедшего с проигранной войны.
Он всё писал, меняя ритм и почерк,
и образы гадали между строчек,
чьи вымыслы доверчиво честны.
8
Но вымыслы доверчиво честны:
кабы не кот, я стал бы сиротою.
Завьюженный случайной пустотою,
рисую отпечатки новизны.
Они легки и дотянуть вольны
до взгляда за последнею чертою,
где жизнь на миг покажется иною
на гребне набегающей волны.
Кто человек, ступающий на твердь?
Ему чужда предсказанная смерть,
и чувства остывают в непорочном
желании желанную желать...
Но где слова, что он не смел сказать? –
Они витают в сумраке полночном.
9
Они витают в сумраке полночном
подобно легкокрылым мотылькам,
дерзят в забвенье канувшим векам,
и в плаванье дрейфуют одиночном,
слова о чём-то главном и бессрочном,
послушные обветренным рукам,
стоящие от сердца по бокам,
что бьётся в ожидании порочном
иной строки. В скрижалях откровенья,
где буквы не запаянные звенья,
метель преобразуется в свирель,
и ветер, лишь под вечер затихая,
приводит сумрак, и они, вздыхая,
садятся на несмятую постель.
10
Садятся на несмятую постель
закатных бликов радостные лица.
К ним хочется случайно прислониться
и тронуть, словно струны менестрель
стремится тронуть, погружаясь в эль,
не для того, чтоб негою напиться,
в чужой карман монетой закатиться,
а для того, чтоб вынесло на мель
его ладью из солнечных лучей
печальной песней про живой ручей,
искрящийся в тумане полуночном.
И только грусть, соседствуя с постом,
стучит в окно оторванным листом
к тому, кто в исступленье одиночном...
11
К тому, кто в исступленье одиночном
сквозь стужу прорывается за дверь,
не зря приставлен восхищённый зверь,
блуждающий в безвременье бессрочном.
Куда опять в размере непорочном
стремишь свой слог предчувствия потерь?
И говоря неверующим: “Верь!” –
уже ль считаешь мост познанья прочным?
Колодец заблуждений не иссякнет,
в него вглядевшись, разумом обмякнет
решившийся проникнуть сквозь тоннель
небытия. Теперь же остаётся
глядеть на тень, которая смеётся,
с лица стирая прошлогодний хмель.
12
С лица стирает прошлогодний хмель
картина дня. Весна сменила крыши.
Петрония не слушаются мыши.
Из Африки вернулся коростель
и принял трон. Витийствует апрель.
Что было громко, стало чуть потише.
Вселяются в пустующие ниши
пришельцы из заброшенных земель.
Ты яблоком опять привлечена,
предчувствием печальна, но точна
безропотным движением руки...
И мы уходим дальше от себя,
от места, где, изгнание любя,
иллюзии прозрачны и легки.
13
Иллюзии прозрачны и легки,
особенно иллюзии поэта.
Раздутая на постановку смета
не улучшает трепетной строки.
Огранкой текста правку нареки
и, разбирая рукопись сонета,
раскрой глаза на то, что было лето,
где двое – суть, сомненьям вопреки...
Мурлычет кот и ластится к ладоням.
Когда-нибудь мы с ним вдвоём утонем
в извечном воплощении тоски,
которой никогда не будет мало,
которую любовь прорисовала
у берега взволнованной реки.
14
У берега взволнованной реки
строит фрегат затерянного флота.
На нём живут в объятьях переплёта
придуманные мною моряки.
Они меня ко мне проводники,
а я – лишь тень пропавшего пилота.
В тревожных снах, сподобясь до полёта,
пространство рассекают двойники...
Им нет числа: распахнута душа!
Кот выпрыгнул, исполнив антраша,
что для него движенье непростое.
Я полужив, а может, полупьян.
Передо мной бушует океан
для тех, кто у Вселенной на постое.
21 ч. 21 мин. 10.03.2024 года