Она смеялась, странно ощущая,
Что взгляд его на ней, ощупал,
Потом она, истерикой играя,
Шутила весело над ним, упал
Весь занавес спектакля шутовского.
Он ей не интересен: пусть поймет.
Ей в жизни хочется чего-нибудь иного.
Хватает девушке без рыцарей забот.
***
Покой и легкий шелест волн.
В беззвучии купаясь как в дремоте,
Она смотрела на залив, и вдохом полн
Ее чудесный отдых: «как живете?» —
Она хотела бы спросить людей, но где
Игривый мальчик, что пинает мяч,
А может бабочку увидев, притаен в засаде,
На лоне пляжа так резвясь, а свет горяч,
Ее ласкает солнце в вышине застряв.
Полудень, в общем-то ей одиночество не претит.
И мамы мальчика тут нет, задумчивый порыв
Ее заставил оглянуться: кого здесь встретит?
Но пляж таинственно широк, и одинок,
И пуст, она одна тут среди скал,
Песок горяч, но нежен, это впрок.
Задумалась: «зачем Олег ее вчера искал?» —
Забыла сразу, выше к небу взор,
Там голоса почудились, слезливый
Шепот, долгий вздох, невнятно слово как укор.
«Да что за напасть?» — ветерок учтивый
Легко по волосам прошел. Дыханье Бога...
Прыснула. Вгляделась в океан.
До горизонта синева, покойна гладь немного.
Легла на спину, скрыв свои глаза-капкан.
«Олег... зачем... он мне зачем...»,
Она уж задремала, в солнцепеке.
Привиделось ей смутное. Гарем.
Олег там падишах, она там у Олега... на поводке.
Очнулась. Пляж лежал пред океаном,
Чайки стихли. «Я что, собака!?
Что за чушь, приснится же». Нахмурившись
Приподнялась, на руку уперевшись. И слегка
Смахнула волосы со лба, всмотревшись
Глубоко в пространну даль.
Пред взором волны в брег крались.
Ее взяла нежданная печаль.
Ей стало смутно жаль Олега: «брысь»,
Слетело с уст тогда, он стушевался
Перед ней, но сохранил достоинство,
Смолчал. Сейчас себя корила. Он остался.
Потом искал ее. Мужское естество.
Вздохнула. В очи с дали вздрогнул свет,
И распахнулся ярко, бесконечно.
Она не сразу осознала, что сгорает.
Мгновенье. Океан взволнован стал, поточно
Мыслию объята, что мертва. Пылает.
Сон отпустил совсем. Уже бессрочно.
Очнулась мощно, вздохом яростным на вскрике.
Сидела долго, вытирая слезы: «как это странно»,
Копалась в чувстве как в могилу мысль, глубо́ки
Ее мечты на жизнь. Она пошла к прибою океана.
***
Любовь, как жало сонной мухи,
Неодолимый хоботок, по сердцу будто
Ищет крови тесто, истоптанные муки
Мохнатолапками в порывах голода, в нутро
Стремится посадить личинку тайны,
И тесто жидкое, ей жаждется упиться.
И сны о будущем престранны, неслучайны,
Когда бывает им в плоть ветхую вонзиться.
И плоть сгорает в чувстве пробужденья.
И разум вздрогнет, истиной свершенный.
И дух востребует бессрочного хотенья:
Быть верой навсегда. И смыслом томный
Тот разум отвечает Богу-жизни на вопрос,
Который задан был рожденья криком,
Потом на голове взрастет копна волос,
И спутавшись на взоре в дне великом
Заставит ощутить ту тайну, мерой,
Духовной мерой всепричастия к огню.
Огонь тот больше солнца, раскаленный верой,
И в этой вере тайну жизни — сохраню.
***
Мария прикоснулась к волнам, лета зной,
Утопленное в небо жгучее светило дня,
И будто время встало тут нехоженой горой,
Ее не обойти, а покорить? труды храня
Свои на сердце как печать тревог,
Заботливо свергая в чувстве постамент,
А постигая только своевременный итог.
Тот бесконечный и нечаянный момент
Всей жизни долгой, иль не долгой,
Как поймешь. Но на душе таится вера:
И сердце обретает путь намеченной дорогой.
Взгляд охватил по океану. Домой пора.