Остался я сельским
Летал я в заоблачном гуле
на крыльях из детской мечты.
Случился полёт в Барнауле,
с деревней сжигая мосты.
Я думал, что в городе счастье
найду, но увы и увы.
Соблазны владели и страсти,
и всё приходило с Москвы.
С деревней наладить бы связи,
что порваны были тогда.
Из грязи не вышел я в князи
и в лётные даже года.
Остался я сельским навеки,
деревнею грезил всегда.
Стихов полноводные реки
смывают с пути города.
Так вышло
Моя уверенность исчезла,
накрылась медным тазом, но
тоска из тюбика полезла,
знать, кто-то крутит вновь кино
немое о суровом взлёте
словесных ухищрений дня,
который на своём излёте
прошёлся эхом вкруг меня.
Оставил след недоумений
на водоёме суеты
и опечаленных сомнений
в полезности той пустоты,
когда Вселенная стремилась,
чтоб в расширении унять,
принять, как должное, немилость
и суть рождения понять.
И состоятельность введенья
различий безымянных лет,
познания всего в сравненье,
но с тьмою сочетается и цвет,
и свет звезды, погасшей в небе,
напоминая о себе,
что я давно там, в небе, не был,
так вышло, видно, по судьбе.
Снижает
Промчались дни, за ними годы…
…стою на краешке судьбы.
Настанет, знаю,
ночь свободы
без катаклизмов и борьбы
за выживания в пространстве,
где перманентная война
предвестница во всём тиранства.
Тиранства власти суть она.
И нету уваженья власти,
хоть обожание звучит
в сопровождении напасти.
Набат в висках моих стучит.
Моё бессилие
исправить
нелепость эту торжества.
Снижает бутафорство нравы,
законодательства Москва.