Усталый вид. Уже немолодой..
Патлатый, но с помытой головой,
В рубашке чёрной и в костюме.
Мы в лифте БЗК. Как сельди в трюме.
С нами сам Смехов, как состарился Атос.
С ним дама в бальном бархате до пола,
Жена, наверное. Тюль - в тон из-под подола.
"Какой этаж?" - банальный наш вопрос.
Все оживились. Тот, что в чёрном, подсказал. "На третий, через лестницу пройдёте."
И вышел к артистическим. В пролёте
Замешкались, но всё же наугад
Открыли дверь, другую... вот наш ряд.
Места. Уселись в ожидании начала.
Виолончель, стоная, зазвучала.
И только по причёске я узнала
Того, что в лифте ехал. Обнимал он
Девичий гибкий загорелый стан,
По шее пальцами касаясь давних ран,
Известных потаённых мест. Был будто пьян
И юн. Он жил, любил, страдал и плакал с нею,
Сливаясь воедино всё сильнее,
Её терзая, а она, нежна,
Всецело отдавалась. Тишина
Звучала мукой. Музыкой . Молитвой.
Любовь без слов - на сцене зала - битвой
Неумолчно, неумолимо длилась.
Виолончель молила и молилась.