I
Я сумеречной зоны поздний гость.
Гашишем пахнет, коньяком и дымом.
Играет джаз о суетном и мнимом,
И на стене скорбит муляжный лось.
А по периметру, по ложам низким, бра
Разбрасывают сказочные тени.
И обвалакивающие пассы лени
Сердца омыли пеною добра.
Среди пирующих смеющихся гостей
Полулежала женщина.
Так вкусно,
С горчинкой блуда серовато-грустной
Струилось тело, и ждало вестей!
Ей предложили жареных лещей,
Она рукою повела отказно.
На мысли наводила всех о разном,
И в том числе о качестве вещей,
Что заполняли стены и витрины:
То, в основном, поделки и картины,
Тарелки, кубки – так, обычный флёр,
Которым потчует своих гостей сеньор.
Я с ней заговорил о Казанове:
– Он кто, полугерой, полуманьяк?
– О ком? – спросили вы?.. Ах, этот?.. Этот – так,
Иллюзии лежат в его основе.
– Но разве не иллюзии – все мы,
Что собрались тут, веселясь, пируя?
– Ах, интересы их не выше х.я,
Но то проказы матушки-зимы:
Всё ж холодно снаружи!.. – Пусть и так,
Но вы и я – мы всё же не пустяк?!.
– Средь этого хмельного ритуала
И я, и вы – нас так ничтожно мало!..
Она мне нравилась, как смуглый звук хита,
Как блики теней среди лап сосновых;
Я так нуждался в ощущеньях новых,
Как океан – в медлительных китах!..
Мы вышли в зиму. Ночи красота
Поила нас гляссе из звёзд и мрака.
Мне женщина казалась добрым знаком,
Хоть мне была чужая и не та...
II
Я сумеречной зоны поздний гость.
Гашишный воздух сладко-неприятен,
И не совсем мне, чужаку, понятен,
Но так уж здесь, в туманах, повелось.
Мой провожатый растворился в них,
В сырых и зыбких, а вокруг – болото.
Ко мне подходит непонятный кто-то,
И я поверил: я – среди своих!
Из белой пены – чёрных звёзд глаза
Блестят обсидианово и дико.
Семь децибелл звучат в лиловых криках,
И я не здесь, я за предельным ЗА,
Там, где сверкает перламутром Сож,
И далее, где грязных две могилы.
О, дай, Господь, дыханье мне и силы,
Чтобы увериться, что жизнь моя – не ложь!
Коленопреклонённый, пью я дрожь
Своих собратьев, наркоманов жалких,
Я их люблю – так травы любят сталкер,
Но ты, непосвящённый, разве вхож?..
Богатый мир, что окружает их,
Измученных иллюзией пустою,
Рассказывает мне, врачу, изгою,
О чувствах затуманенных своих.
И я втыкаюсь в Сердце Мира веткой,
И кровь меняет и цвета, и запах,
И салютуют мне закатом предки
Оттуда, где пылает пышно запад.